– Входите и не бойтесь, – сказал он, – этот пес уже никого не сможет укусить.

Пес, о котором говорил Базыка, лежал возле будки, высунув длинный язык. Синий язык и рой мух над псом говорили о том, что он мертв.

Базыка постучал в дверь. Никто не ответил, тогда он перешел к окну. Проваторов между тем обошел дом кругом, вернулся и остановил стучавшего в стекло Базыку.

– Идите за мной, – произнес Проваторов.

Он привел приехавших к тыльной стороне дома, и все увидели выставленное стекло.

– Старый воровской способ, – добавил Проваторов, – стекло намазывается медом, на него приклеивается кусок ткани и стекло выдавливается, причем совершенно без шума.

– Понятно, – сказал Базыка и бегом побежал на улицу. Через минуту он вернулся с шофером, который нес на плече небольшое бревно. Он возил его с собой, чтобы подкладывать под колеса в случае буксовки.

Базыка и шофер, пользуясь бревном как тараном, стали вышибать входную дверь.

– Тук… так… – стучало бревно о дверь, привлекая этим звуком любопытных соседей.

– И раз, и раз, – командовал Базыка, – и последний раз…

После этих слов дверь подалась, и Краевский услышал какой-то металлический щелчок.

– Ложись! – заорал Проваторов, тоже услышавший щелчок.

Базыка, шофер и Андросов мгновенно бросились на землю. Краевский замешкался, и тогда Проваторов сбил его с ног и прикрыл своим телом.

Удара о землю Краевский не почувствовал, потому что вместе с ударом раздался мощный взрыв, и дверь, которую выбивал Базыка с водителем, вылетела во двор вопреки здравому смыслу, поскольку открывалась вовнутрь. Она едва не убила лежащего на земле Андросова.

Когда пыль от взрыва чуть улеглась, четверка, ругаясь, вошла в дом. Впрочем, вошла – это было не совсем точно, поскольку этому действию больше подходило название забралась: первая комната в доме перестала существовать и представляла собой яму, из которой исходил тошнотворный запах, смесь гари вперемешку с запахом крови.

Пройдя по проваленному и скользкому от какой-то слизи полу, руководство Каминского отдела заглянуло во вторую комнату и остолбенело. Первым все понял и бросился обратно во двор Краевский. Однако добежать до землицы он не успел, его начало тошнить еще на крыльце.

Базыка свел его с крыльца и дал носовой платок. Рвота прошла, но инспектирующий не мог забыть то, что увидел: головы конюха и его жены, стоящих на столе во второй комнате. На конюхе была надета фуражка, на голове его жены – косынка, завязанная сзади. Было очевидно, что убийца или убийцы проделали это после того, как отсекли им головы.

Базыка достал кисет и предложил закурить всем присутствующим. Даже некурящий Краевский взял цигарку, чтобы забить неприятный запах, которым, казалось, они пропитались в доме. Проваторов закурил свои.

Он, который всегда курил по полпапиросы, отошел первым и сказал:

– Скорее всего, их убили, отделили головы от туловищ, а тела вынесли в первую комнату… Это почерк Огнивца…

Андросов и Базыка только и смогли, что кивнуть в знак согласия.

– Убийцы или убийца сложили обезглавленные трупы возле дверей, а к крючку прикрепили чеку от гранаты, а может быть, и связки гранат. Так что первый, кто открывал двери, должен был погибнуть и уничтожить трупы.

Вот откуда этот отвратительный запах и кровь в первой комнате. Непонятно только, почему дверь вылетела до двор… Чудеса…

– Зачем они это сделали? – спросил Базыка, сворачивая вторую цигарку.

– Можно предположить – они догадались, что с выпиской из больницы нашего гостя мы предположим, что канал утечки информации идет через конюха – это одна версия.

– А вторая? – произнес Андросов.