Зато Краевского понял Проваторов.

– Начальник иногда совершал такие выезды, но делал это редко, и, конечно, если в отделе есть человек, который внимательно следил за этим, он мог выявить такую закономерность. Выезжает Борода на телеге, значит, готовится какая-то конспиративная акция. А в том, что в отделе есть такой человек или даже несколько человек, я не сомневаюсь, все говорит за то, что информация уходит на сторону…

– Да не может этого быть, – сказал Андросов, – у нас служат люди проверенные.

Он хотел добавить: из рабочих и крестьян, – но, поглядев на Проваторова, не добавил.

– На вещи надо смотреть реально, – продолжал между тем Проваторов. – Мы много раз получали по носу, значит, в наших рядах есть человек Огнивца.

– Почему Огнивца? – спросил Андросов.

– Потому, что именно он организатор всего, что происходит вокруг нас. Именно он против власти. Уголовники этим не занимаются. Они не являются организованной силой…

«И здесь он прав, – подумал Краевский, – Андросов просто пытается сказать свое слово…»

– А я не согласен, – запальчиво начал Андросов, – этак все на Огнивца списать можно.

– А так, наверное, и есть, – продолжал между тем Проваторов, – ни одна операция у нас не проходит так, как она должна проходить… Значит, есть утечка, есть человек, который работает на Огнивца… А на Огнивца он может работать либо за страх, либо за совесть, либо за деньги, такое тоже не исключается…

– Сомнительно, что за деньги, – сказал Андросов, – если за деньги, мы бы его уже вычислили… Скорее всего, за страх. Нужно проверить всех, кто имеет родственников на севере… Кто из сотрудников имеет там родственников, тот и мог попасться на удочку… Прямо сейчас и начнем…

– Можно, конечно, пойти этим путем, – произнес Проваторов, – но мне кажется, что сейчас необходимо проверить наиболее вероятный канал утечки информации…

– Какой? – спросил Базыка.

– Допросить главного? – догадался Андросов.

– Зачем же допрашивать, – ответил Проваторов, – возьмем в проверку, выявим связи, посмотрим, как он будет себя вести…

– Да че там проверять, – возмутился Андросов, – доставим сюда, допросим… Базыка, позвони дежурному и ко мне его…

Базыка подошел к аппарату и крутанул ручку.

– Базыка говорит, – начал он. – Пошли кого-нибудь на конюшню, пусть позовет главного… Его Андросов желает видеть.

– Да побыстрей, – вмешался Андросов.

Через четверть часа позвонил дежурный и сказал, что главный конюх сегодня на службу не вышел.

– Машину, – заорал в трубку Базыка, нарушая субординацию, и все присутствующие побежали на улицу.

Единственная машина в отделе в прошлом была каретой «скорой помощи». Отдел «реквизировал» ее в больнице, поскольку покойный Борода сумел убедить уездком партии, что борьба с преступностью вообще и с бандитизмом, в частности, имеет большую политическую актуальность, чем лечение больных. Машину использовали для выезда на крупные происшествия, чтобы не гонять туда сразу несколько экипажей.

Ехали долго. Проваторов, Базыка и Краевский разместились сзади. Андросов, на правах начальника, сел в кабину к водителю.

Дом конюха находился на самом краю города. Это был бревенчатый пятистенок, обнесенный деревянной изгородью. Из-за забора была видна плоская земляная крыша сарая, в котором визжал поросенок, и было ясно, что его не кормили со вчерашнего вечера.

Краевский, который сидел ближе к выходу, вышел первым и двинулся к калитке.

– Осторожней, – сказал вслед ему Базыка, – там собака ростом с теленка.

Но собака не загремела цепью, не залаяла, не бросилась, как это обычно бывает, на приехавших.

Краевский толкнул калитку, но она не поддалась. Базыка, видя это, отошел подальше от калитки и перемахнул через забор. Сквозь щели было видно, как он осторожно приближается к крыльцу дома, чтобы постучать в дверь. Но вдруг он изменил свое намерение, перестал осторожничать, выпрямился и, ничего не опасаясь, вернулся к калитке и отпер ее.