И, повалившись на топчан, медвед спустя каких-то пару секунд по-богатырски захрапел.

– Вlyat', – казал одноглазый. – Он храпит так, будто у него в глотке дизель-электрический генератор. И как тут уснуть?

Со страдальческим выражением лица он улёгся на бок и тоже захрапел во всё горло.

– А сторожить кто будет? – удивился Гай.

Медвежатки только фыркнули и тоже завалились спать.

– Дал Бог товарищей! Ну, с медведями жить – по-медвежьи выть! – скорбно пробормотал парень, пытаясь пристроить какое-то тряпье, которое тут лежало, вместо подушки так, чтобы оно закрыло сразу два уха.

Храп у дяди Миши был просто жуткий – на уровне инфразвука. Вторили ему и медвежатки, составляя диковинный храпящий хор. Но минувший день даже для организма с Атенрайской генетикой и Яррской закалкой всё-таки оказался очень выматывающим, и Гай спустя какое-то время провалился в объятия сна.

Ему снилось, что кто-то пытается сожрать его печёнку, а давешний эльф в чёрном плаще советует присыпать её толчёным чесноком и полить бальзамическим уксусом, потому как такое сочетание услаждает нёбо и радует душу.

– Фу, на хрен! – Гай подскочил с топчана и осмотрелся.

Рашены продолжали спать, но со стороны входа в пещеру слышалось какое-то лязганье. Очень тихое, на самой границе восприятия – дзинь-с-с-с-с… И спустя несколько секунд снова – дзинь!

Кормак на цыпочках подкрался к самому краю и замер, прижавшись спиной к стене. Дзинь-с-с-с-с! Дядя Миша вдруг перевернулся на бок и перестал храпеть, лязганье тоже прекратилось. Через некоторое время звук возобновился, явно приближаясь.

Первой показалась рука. Точнее – протез. Тонкие пальцы, все сплошь из острых лезвий, уцепились за край утёса и впились в мельчайшие трещины в камне – дзинь! Потом неведомый лазутчик подтянулся, явно используя сервоприводы – с-с-с-с – и появилась голова.

Аугметированные глаза, козлиная бородка и ещё не тронутая язвочками кожа – киборг вытянул шею и осматривался.

Дац! – кулак Гая, обмотанный полотенцем, треснул его прямо по макушке, а потом парень ухватил шпиона за кадык, втащил внутрь и добавил уже ногой – под дых. Бац!

– «Зачем сторожить» – говорили они. «Киборги заняты» – говорили они! Что это за Эдвард Руки-ножницы – вот что я спрашиваю!

– Это не Эдвард, – сладко потянулся, просыпаясь, одноглазый. – Это Фредди.

– Что то – херня, что это – херня… – угрюмо проворчал Гай. – Кой хрен он тут лязгает? Глянь, какие у него когти!

– Пф-ф-ф! Это Фредди, мы с ним тут общались, пока меня те упыри из двоек не достали. Они его ненавидят – у него реактор, а не батареи. Гоняют его по всему Разлому в мечтах этим реактором завладеть… Несчастный, можно сказать, человек. А ты его – дац! По кумполу!

– Ой-йо… – сказал Фредди. – Чего вы дерётесь? Вы кто вообще?

Потихоньку просыпались остальные и с удивлением смотрели на неожиданного гостя.

– Это мои родичи, с Кондопоги, – сказал одноглазый. – А этот неадекватно-агрессивный – это я не знаю кто. Он с ними.

– Это я-то – неадекватно-агрессивный? – возмутился Гай.

– Я, между прочим, у двоек из седьмого конвейера коленвал стырил! – горестно потрогал отбитую голову Фредди. – А вы меня – по кумполу! Какой-то дикий у вас товарищ!

– Это я-то дикий?

– Ну не я же! – потянулся за утренней порцией печёнки одноглазый. – Фредди, про коленвал – давай поподробнее.

Фредди потянулся за спину и выложил на каменный пол пещеры металлическую деталь.

– А это в корне меняет дело! – заявил хозяин пещеры. – Дядя Миша, пора просыпаться! У нас тут перспектива нарисовалась!

Время суток здесь не менялось – и с чего бы? Лучи местного солнца рассеивались искусственным куполом и не доставали до дна Разлома. Трещина – пятнадцать километров в длину и три в поперечнике, в самом широком месте – была вотчиной мрака и полумрака. Небольшое количество электрических фонарей, закреплённых на отвесных скалах ввинченными в породу кронштейнами, давали неровный желтоватый свет, который едва-едва пробивался сквозь постоянный туман.