Пока ехали в автобусе, полистал его проспекты, возвращенные Никулишиным. С удивлением вглядывался в чистенькие цеха с красивым оборудованием, лихо режущим и полирующим камень. Небо и земля, в сравнении с тем, что видел на Московском камнеобрабатывающем заводе. На всякий случай списал реквизиты производителя понравившегося оборудования.

На выставку в Сокольниках мы попали с Комаровым. А за неделю до того встретили поезд из Бишкека, в котором мне привезли “образец” мраморной плитки. Прямо с вокзала мы с Володей направились к специалисту по камню.

– Ну, наконец, – обрадовался тот, взяв в руки нашу плитку. Он повертел ее, рассматривая со всех сторон. Затем достал из кармана ключ и зачем-то поцарапал им обратную сторону плитки. А потом принялся за измерения. Судя по всему, настроение его с каждым промером становилось все хуже и хуже.

– Ну, как? – не выдержал Комаров, внимательно следивший за манипуляциями специалиста.

– Плохо, – огорченно махнул он рукой, – Такой камень и такое изготовление. И это образец. Чего тогда ждать от серийной продукции.

– Это серийная продукция, – успокоил его, – Взята из первого попавшегося ящика.

– Хоть что-то положительное, – продолжил сокрушаться специалист, – Сколько вы за него хотите? – вдруг спросил он. Я не был готов к обсуждению цены и молчал, – Ну, что же вы молчите? – напряженно ждал он ответа.

– Пятьдесят, – назвал я, наконец, первую попавшуюся цифру.

– Нет, ребята. Больше сорока пяти не дадим. Да и то только из-за камня. Разница диагоналей больше нормы. Плитка на плоскости пляшет. Полировка вообще жуть. Как плохая хозяйка грязной тряпкой прошлась. Нам придется всю вашу продукцию дорабатывать по месту. Нет. Больше сорока пяти не дадим. Согласны? – спросил он. Я кивнул, – Отлично. Значит, за тысячу квадратов сорок пять тысяч долларов. Правильно?

Я лишь ошалело кивнул головой, поскольку полагал, что предложил цену в рублях за одну плитку, и теперь мучительно прикидывал, сколько плиток приходится на квадратный метр поверхности. Названные специалистом сорок пять тысяч долларов не укладывались в голове. А на меня с удивлением смотрел обалдевший от неслыханной суммы Комаров.

– Саша, во сколько нам обойдется квадрат мраморной плитки? – спросил вечером по телефону Дудеева.

– По семь долларов, – ответил он, – Но, это без доставки. А с доставкой уложиться бы в десятку. Так что проси двадцать долларов за квадрат. Меньше пятнадцати не соглашайся, – проинструктировал он.

– Саша, а по сорок пять продавать?

– Да ты что? – удивился партнер, – Это же, как импортный камень.

– А он у нас и есть импортный. Только вот качество не в дугу, – и рассказал Саше о претензиях специалиста.

– Вот если бы мы его сами делали. А так хвалиться нечем. Продавай, пока предлагают, а то передумают, – с радостным смехом согласился он.

Никулишина нашли сразу. Гигантские планшеты итальянской фирмы “Benetti”, отображавшие процесс добычи каменных блоков, были заметны издалека. Именно оттуда доносился и знакомый голос самого Никулишина, шумно пояснявшего что-то небольшой группке посетителей выставки.

Едва освободившись, представитель фирмы сходу переключился на меня.

– Проходите, располагайтесь, господин Зарецкий, – пригласил он нас с Комаровым за свой столик, – Принесли документы на карьер?

– Нет.

– А почему? – разочарованно спросил Никулишин.

– Из Киргизии ответили, что наш камень есть в общесоюзном каталоге, а карьер все давным-давно знают, как облупленный. Представители “Benetti” и “Pellegrini” уже не раз облазили все его закоулки.

– Ну, хорошо. Я там, к сожалению, не был. Давайте подождем господина Чихава. Может, он там был.