Но всего интереснее показались воздушные бои. Правда, лишь вначале. Позже, когда обнаружил, что “противник” действует по одной и той же схеме, очень быстро стал ассом и заскучал.

А начало было захватывающим. Обнаружив противника “в хвосте”, попробовал совершить маневр на пределе допустимых перегрузок, о котором когда-то читал в книгах о героях-летчиках, сбивших таким образом десятки настоящих самолетов. И маневр получился – я вдруг увидел “противника” почти перед собой. Дальнейшее – дело техники. Освоив ее, начал экспериментировать. И через время смело вступал в бой с десятком истребителей, ощущая весь клубок дерущихся в воображаемом пространстве.

Вот это была игра. А что “Принц”? Пальцевая техника и заведомое знание опасности предстоящих препятствий и правил их преодоления. И все.

И вот однажды, когда зубья гильотинных ножниц вдребезги раскромсали очередного принца, я попросил разрешения попробовать. К удивлению зрителей, все уровни преодолел с первой попытки. Увидев, “свет в конце тоннеля” – долгожданное спасение принцессы, дочь и ее подруги охладели к игре. Путь пройден, цель достигнута, остальное – повторение. Не интересно. То ли дело “Тетрис”. Именно он снова пришел на смену “Принцу”.

А вскоре приехал Саша. Мы тут же связались с продавцом таинственных лекарств, и в назначенный час оказались в Сокольниках. А потом долго кружили по каким-то темным переулкам, пока не приехали к гаражам. Продавец открыл свой гараж, влез в погреб, и вскоре стал подавать оттуда ящик за ящиком. По нашей просьбе один из ящиков вскрыли, и там действительно оказались нужные лекарства.

Мы загрузили ящики в мой “Москвич”, отсчитали деньги, отвезли продавца в исходную точку, и лишь поздним вечером попали домой. На следующий день, когда вернулся с работы, Саша азартно гонял “Принца” на втором уровне.

– И ты, Брут, продался большевикам, – удивился я.

– Затягивает, – ответил Саша, не отрываясь от экрана.

– Давай, покажу класс, – предложил ему.

– Нет уж, – мгновенно сообразил он, – Я сам.

В тот вечер мы так и не обсудили наши перспективы. Назавтра все повторилось.

Лишь в день перед отъездом мы наметили план сбыта камня.

– Ничего, – хорохорился друг, – К весне снова обратятся к нам.

– А до весны, что будем делать? – спросил его.

– Попробуем поторговать мраморной плиткой. Образец я привез, – и Саша дал мне небольшой кусочек белой плитки, размером с ладонь, – Походи по стройкам, может, кому потребуется.

К вечеру пошел дождь со снегом, а потом подморозило. Улицы Москвы превратились в каток.

– Как ты меня повезешь? – забеспокоился Саша.

– Ничего, пораньше выедем, потихоньку как-нибудь доедем, – успокоил его.

– Толик, ты не обидишься, если я возьму компьютер? – вдруг спросил он, не отрываясь от клавиатуры, – У тебя на работе есть, а заработаем, еще купишь.

– Бери, только как ты все это довезешь?

– Да я купил четыре билета в одно купе. Как-нибудь размещусь, – успокоил друг.

Полчаса мы загружали машину. Хорошо, на крыше “Москвича” был закреплен багажник, приспособленный для перевозки досок. Вскоре загруженная до предела машина стала напоминать ослика, а мы – упрямых ослов, пытающихся втиснуть в ограниченное пространство буквально все, до последней мелочи.

– Саша, садись на заднее сидение. Ты легче, а то уже рессоры прогнулись до упора, – попросил его.

Усадив друга, уложил ему на колени злосчастный компьютер, который уже явно было некуда девать. И вот, наконец, жену, разместившуюся на переднем сидении, завалил последними коробками с лекарствами. Когда сел за руль, понял, что ничего не вижу ни справа, ни позади машины, а снег с дождем все лепил и лепил непрестанно.