На берег мертвой деревни человек пришел.

Кто забрел в дом Шамана?..

Кто вспомнил своих предков?..

Или это злой дух спрятался от людей?..

Сильга, почуяв близость жилья, приподнялась, прижала тревожно уши и вытянула морду в сторону берега. Когда обласок проходил совсем близко от яра, Сильга стрельнула на приплесок, за ней следом прыгнул щенок, но просчитался и плюхнулся у волнобоины. Старуха подсадила щенка лопастью весла на берег. Собаки понеслись по приплеску, заливаясь счастливым лаем.

Услышав лай, Андрей вышел из дома. Югана, опираясь на весло, поднялась на бровку берега и стояла, спокойно поджидая неизвестного человека, нарушившего покой мертвой деревни.

– Здравствуй, Югана! – сказал Андрей, узнав старуху, и протянул руки.

Голова, повязанная стареньким побуревшим ситцевым платком, с достоинством кивнула подошедшему: здравствуй, мол. А глаза старухины засветились, затеплились радостью.

– Сын вождя племени Кедра вернулся на Юган. Это хорошо… – торжественно произнесла старая эвенкийка.

– Вернулся, Югана, из большого кочевья.

– Молодой лес быстро растет, каждое дерево не запомнишь. Но Югана всегда помнила и ждала Шамана.

Андрей смотрел в лицо Юганы. От подбородка расходились по щекам эвенкийки красивой вышивки оленьи рога – старинный семейный герб. Когда Югане было шестнадцать лет, ее бабка, Унга, стальной русской иглой и лосиной жилой, смазанной пороховой копотью, вышила этот рисунок на лице внучки. Андрей на миг представил, какую мучительную боль испытала Югана, когда игла прошивала нежную девичью кожу. Ему захотелось обнять старуху, расцеловать. Эта женщина в длинные зимние вечера у очага, в просторном чуме при свете большого жирника учила Андрея делать резцом на бересте чудный орнамент «Бегущие олени». Это она учила Андрея парить в кипящей воде саргу, бересту и делать туески, набирки, чашки, солонки и большие заплечные конобы под крошни. Югана пробудила душу маленького Андрея к красоте великого таежного мира. Мальчиком он помогал Югане делать рисунки на замше и расшивать их разноцветным бисером. А еще Югана рассказывала Андрею удивительные эвенкийские сказки и легенды. Тогда мальчик неумелой рукой брал кусок угля и рисовал на бересте бога Огня, битву богатыря эвенка с татарским ханом, охотника с лайкой и все, о чем слышал от Юганы. Эвенкийка научила Андрея понимать и любить тайгу, всю живность ее – от медведя до жука-стригуна. Она научила его читать звериные следы и находить рыбные места. Красивую меховую одежду носил Андрей, сшитую руками Юганы. После удачной охоты заботливая эвенкийка всегда отдавала в чум матери Андрея лучший кусок мяса.

Рад Андрей встрече, очень рад. Но не бросился он обнимать Югану. Что поделаешь, он, как и Югана, вырос на кочевой тропе, где не в обычае при встрече с близкими целоваться, проявлять чувства радости внешне. Это считалось плохим признаком. Скупы таежные люди на слова и восклицания, но зато за столом, выпив по кружке крепко заваренного чая, обязательно вспомнят они всех близких людей из племени Кедра, которых уже нет в живых, пожелают им счастливой охоты в небесных урманах…

После долгого молчания Югана скажет Андрею:

– У молодого Шамана нет отца, нет матери. И Югана одинока, как сухая осина на береговой гриве. Ты был маленьким, и мы ели пищу, приготовленную на одном костре… Позади много потухших костров. Сколько еще разожгу я костров своими руками? Мало переходов осталось Югане сделать…

– Югана может считать меня сыном, – ответит Андрей, и старуха согласно кивнет головой.

– Скоро я потеряю мушку ружья и не смогу выходить в урман на промысел. Детское весло станет тяжелым моей руке. Тогда я буду нянчить детей Шамана.