Анджело молчал все время, пока они ужинали жареными сардинами Фабии, зеленым салатом и томатами. Судя по застывшим лицам и измученным глазам присутствующих, никто не верил, что их мытарства ограничатся последней трапезой, ожидая за Тайной вечерей и все последующие страсти. Правда, Ева сомневалась, что кто-нибудь оценит ее католическое остроумие, так что оставила его при себе.
Затем они в смущенном ступоре упаковали вещи и отправились спать непривычно рано; обсуждать прерванный отпуск никому не хотелось. На следующее утро они оставили дом таким же чистым и опрятным, каким и получили, и забрались в арендованные автомобили, которые должны были отвезти их вместе с багажом на вокзал.
Ева не собиралась оборачиваться, но, когда машина тронулась с места, все же бросила один последний взгляд на исчезающий вдали домик. Они не вернутся в Маремму. Больше не будет пляжа с белым песком и свежей рыбы с рынка Гроссето. Не будет украденных поцелуев. В этом она была уверена. Все радости, составлявшие ее лето, превратились в воспоминания, и воспоминания эти были безвозвратно испорчены.
15 августа 1939 года
Признание: я боюсь быть отвергнутой.
Отвергнутый младенец с большой вероятностью погибнет, даже если его базовые потребности будут удовлетворены. Отвергнутый ребенок проведет всю жизнь в попытках угодить окружающим, при этом никогда не испытывая довольства собой. Отвергнутая женщина пойдет вразнос, стремясь почувствовать себя желанной. А отвергнутый мужчина вряд ли решится на новую попытку, как бы ни было велико его одиночество. Причем отвергнутые люди будут бесконечно доказывать себе, что они это заслужили, просто чтобы придать смысл этому бессмысленному миру.
Я всегда верила, что для человеческого сердца нет ничего страшнее отвержения, но весь последний год сознательно приучала себя к нему. Привыкала. Готовилась. Буквально шла ему навстречу, вместо того чтобы бороться. Как же я себя за это ненавижу! Порой меня посещает вопрос, куда подевалась прежняя Ева – девчонка с искрой, которая втайне верила, что может совершить что угодно, стать кем угодно и любить кого угодно. Но потом я вспоминаю.
Ее отвергли.
Ева Росселли
Глава 5
Рим
Анджело ждали в семинарии только через три дня, так что первые два он потратил на поездку в Рим и встречу с монсеньором Лучано. Анджело исповедовался ему в чувствах к Еве, признался в пережитой ими близости и попросил о наставлении и отпущении грехов. Монсеньор выполнил обе его просьбы, однако с трудом смог скрыть тревогу.
– В этом нет будущего, сын мой.
Анджело подумал о Еве, ее солнечной улыбке и смеющихся глазах, о том, как ощущались ее губы на его губах. Она любила его. Он любил ее. В этом определенно было будущее, но монсеньор Лучано, словно услышав в его молчании непроговоренные сомнения, продолжал:
– Даже если ты не станешь священником… Она еврейка, Анджело.
– Да.
– Ты не сможешь на ней жениться.
– Из-за законов?
– Да. Но не только. Ты католик и не можешь жениться на неверующей.
– Но она верит в Бога. – Анджело ощутил странную обиду и потребность защитить Еву, хоть он и понимал, о чем ведет речь его наставник.
– Какого Бога? – продолжил монсеньор Лучано. – Явно не в Иисуса.
– Вы правда думаете, что Господь выставляет условия, монсеньор? – возразил Анджело неожиданно для самого себя. – Возможно, единственное условие – это любовь. Любовь к Нему, любовь к другим. Она не отвергает Христа, просто не знает Его.
– И ты уверен, что поможешь ей узнать?
Анджело на секунду задумался над этим вопросом.
– Трудно сказать, отец. Но даже если она примет Иисуса как своего Спасителя, все равно вряд ли крестится.