Никакого титула после выхода замуж за великого князя сначала, да, кажется, очень долго и впоследствии ей даровано от государя не было. Я вспоминаю, с каким резким неудовольствием и упреком обратилось ко мне Министерство двора, прочитав случайно в «Готском альманахе»^>53 титулование г-жи Брасовой «графиней».

Обычно издательство «Альманаха» ежегодно посылает на предварительную цензуру управляющих дворами великих князей все те сведения, которые они желают поместить в своем издании, с просьбой об исправлении могущих быть неточностей.

Так было и на этот раз, причем в присланной «Альманахом» корректуре г-жа Брасова была почему-то наименована графиней.

Я помню, что тогда же управляющим делами великого князя было сообщено редакции о замеченной неточности с просьбой исправить ошибку, и, таким образом, «никакой небрежности в исполнении служебных обязанностей» ни со стороны меня лично, ни со стороны Управления делами великого князя не было. Тем не менее, несмотря на официальное разъяснение, г-жа Брасова как в том году, так и в последующих продолжала именоваться в «Альманахе» без всяких оговорок «графиней». Кто и что было причиной такой странной настойчивости обыкновенно весьма точного геральдического ежегодника, я судить не берусь.

В официальных поездках всегда нас сопровождал и фельдъегерский офицер, обязанность которого главным образом заключалась в надсмотре и перегружении великокняжеского багажа, который обыкновенно бывал довольно значительный и порядочно ценный.

Путешествовал Михаил Александрович обыкновенно в своем вагоне, так называемом «наследничьем», который входил в состав императорского поезда императрицы-матери и был предоставлен великому князю для его отдельных поездок. Вагон этот внутри был очень красив и чрезвычайно удобен.

В середине его был большой салон-столовая, а по бокам два обширных отделения (кабинет-спальня) для великого князя и его адъютанта и два отделения для прислуги. Вагон этот, как и вагон императорских поездов, был приспособлен, перестановкою осей, для следования и по более узким заграничным путям.

Перестановка эта занимала много времени, и ею почти никогда не пользовались, так как в Вержболово всегда находился другой, «заграничный», императорский поезд. Куда он делся после революции, я не знаю – кажется, исчез бесследно, или им теперь пользуются иностранцы, всегда восхищавшиеся устройством императорских поездов технически «отсталой» страны^>54.

Великий князь очень любил Россию, и выезжать из нее было для него всегда очень тяжело. Особенно ему неприятны были официальные встречи, которые устраивались во многих местах.

Дабы их избежать, обыкновенно посылались заблаговременно телеграммы, в которых указывалось, что его высочество просит не беспокоиться приездом на вокзал из-за такой-то и такой-то причины. Эти телеграммы все же помогали мало. Начальствующие и другие лица все-таки зачастую приезжали, говоря, что они именно потому и приехали, что было сказано «не беспокоиться», и они хотели показать Михаилу Александровичу, что видеть брата государя отнюдь не является для них беспокойством, а искренним влечением и большой радостью.

Что эти слова действительно бывали искренними в устах очень многих, мне все же редко приходилось сомневаться.

Жизнь вдовствующей императрицы в Гатчине была очень однообразна, даже монотонна.

Государыня, Михаил Александрович и его сестры вставали очень рано, не позднее 8 часов. В час бывал завтрак, в 8 вечера обед, на которые приглашались все лица свиты, находившиеся во дворце.

Приглашения эти ежедневно передавались каждому дежурным скороходом, появлявшимся по утрам в своем живописном головном уборе из страусовых черных, желтых и белых перьев.