– И как я понимаю, то ваша интуиция вас никогда не подводила. – Позволил себе сделать уточнение Гоголь.

– Всё верно. – Не мог не согласиться с этим, до чего же верным замечанием Чейз. Отчего он даже теплеет в душе, и так уж и быть, решает раскрыть перед Гоголем некоторые тайны скрываемые песками истории и культурным слоем, о которых он только благодаря своей всевидящей интуиции и догадался. – Так и то, что родоначальники истории, не зря так отмечены природой в той части лица, о которой мы с вами ведём речь. Где между тем, отчётливо прослеживается эволюция становления политического ума на примере выдвижения на первый план римского профиля и ухода в тень истории греческого профиля, который ещё вчера казалось, что есть предел культурного совершенства человека, а как оказалось, нет. – Чейз перевёл дух и продолжил:

– А всё потому, что эллины слишком увлеклись философией, можно сказать отпустили бразды правления историей и многое пустили на самотёк – на что напрямую указывает их греческий профиль, отличительными чертами которого является линия носа, прямо переходящая в лоб практически без какого-либо выделения переносицы. А вот римляне учли всё это и так сказать, в прямом и переносном смысле, зарубили себе эти уроки истории на носу и в результате чего, появился новый, всем известный тип римского носа с горбинкой.

– Это всё интересно, но как всем из той же истории известно, то и римская империя канула в лету. – Сделал замечание Гоголь. Но Чейз видимо что-то подобное ожидал услышать, и был готов сразить своего собеседника неопровержимыми аргументами, источником которых была всё та же его интуиция.

– Скажу так, – многозначительно посмотрев на Гоголя, сказал Чейз, – всему виной праздность и лень римлян, в результате которых, многие инструменты для продвижения вперёд их идей и политики, начались использоваться не по своему прямому назначению. Что, в конечном счёте, и привело к последующему упадку и падению империи. А вот если бы римляне продолжали использовать свой нос в прежнем качестве, проводником своих интересов в мире, так сказать, быть в каждой дырке затычкой, а не в качестве вешалки, куда они свесили все свои прежние триумфы и, наверное, и ноги бы свесили, если бы была такая возможность, то они бы до сих пор продолжали имперствовать. – С долей патетики сказал Чейз, затем сконцентрировавшись посмотрел на свой нос и со вздохом сожаления произнёс. – А вот я в этом деле, как бы сказал наш общий друг Сирано, остался с носом.

– Прошу прощения, – обратился к Чейзу Гоголь, – я даже не предполагал, какое вы большое значение придаёте этой части лица. Хотя и мне по этой части моего я, в своё время доставалось не мало. В чём я не вижу ничего из рода вон выходящего. Ведь эта часть любого я, всегда находится на острие атаки и нападения, и даже, наверное, грех не использовать эту природную данность.

– Тогда вы меня поймёте, когда я вам скажу, что среди моих уважаемых коллег, ко мне пристала общая, выраженная в двух нечеловеческих словах предвзятость: «Не суй свой нос туда, куда не просят». А я, может быть, не хочу его совать туда, куда другие просят, и тоже есть самодостаточная личность, и желаю сам, без оглядки на мнения других, использовать свой нос по своему, может даже и не предназначению. – С короткой яростью сказал Чейз, посмотрев куда-то вглубь гуляющей публики.

– Это свойственно всем амбициозным людям. – Пространно ответил Гоголь. – И они не будут тыкать пальцем в небо, для того чтобы с помощью этого дедовского способа решить для себя свою судьбу или предназначение. Для этого у них есть и другие, куда более амбициозные инструменты, как тот же нос. И это не тот технически отсталый, славящийся только своей иллюзорной родовитостью и самомнением, высокомерный инструмент измерения своего я, который имеет только общие внешние атрибуты с той фигурой речи, уже ранее упомянутой вами. А этот фигуральный нос, включает или вернее будет сказать, сосредотачивает на своём кончике все внутренние побуждения и целеустремления человека, с которыми он движется по своей избранной стезе этой жизни. – Гоголь умолк, посчитав, что слишком сильно увлёкся в своей открытости незнакомому человеку. Чего не скажешь о Чейзе, готовому продолжать дискуссию.