По окончании Славы один из иеродиаконов, заняв место славителя, прочитал положенные по уставу пророчества и Апостол. Во время чтения последнего Патриарх сошел со своей кафедры к водосвятному столу и прочитал там Евангелие. После великой ектений и тайной молитвы он возгласил длинную хвалебную песнь – молитву Пресвятой Троице, сочиненную Патриархом Иерусалимским Софронием[260], как она надписывается в греческих требниках, начинающуюся словами: Троице пресущественная, преблагая, пребожественная… и оканчивающуюся так: содержимый страхом, в умилении вопию тебе.

Старческий голос читавшего едва слышался, хотя был весьма напряжен и держался на высокой ноте. Молитву освящения, согласно с уставным указанием, Патриарх старался читать еще громче. За всяким разом повторяемого первого стиха: Велий ecu Господи и пр. певчие припевали: Слава тебе, Господи, слава тебе. В обоих местах молитвы, где указано произносить трижды слова освящения и благословения воды, Патриарх, погружая персты руки в воду, благословлял все три сосуда, но так, что при каждом разе переменял порядок их, начиная благословлять то с правой, то с левой руки, то с средины. Таким же точно образом он поступил потом и при погружении креста (с Животворящем Древом). Во время пения стихиры: Воспоим вернии… Патриарх кропил святой водою храм, алтарь и всех предстоявших. Народ устремился затем к столу, а Патриарх с 4-мя архиереями направился из собора к Гробу Господнему, где на сей день совершалась Божественная литургия. По тесноте места служащих было не много, а именно кроме владык только 3 священника, из коих один русский. Несколько ектений сказано было по-русски в утешение наше, а равно и Евангелие мы также имели удовольствие слышать на родном языке.

A.C.

Печатается по публикации: Херсонские епархиальные ведомости. 1869. № 5. С. 140–147.

Мы прибыли во Святой Град в самое затишное его время. Наши Постройки нашли почти совсем пустыми. Разумею наши Мужской и Женский приюты. Везде идет побелка, перетирка, почистка, мытье, метенье. Между тем идут деятельные работы и в нашем соборе Троицком. Его перекрывают сверху и перештукатуривают изнутри. В домовой церкви Миссии служение продолжается и теперь, как зимой, постоянно по четыре дня в неделю. Обедня бывает в праздники в 7, а в будни в 6 часов утра. Вечерня же постоянно в 4 часа, после полудня. Молящихся собирается немного. И у Гроба Господня тоже весьма просторно. При ночных богослужениях обыкновенно царствует глубокая, невозмутимая тишина. Все работы по возобновлению купола давно покончены. В самом конце их возникло затруднение по поводу передачи ключей от верхней галереи Патриарху. Оно и до сих пор еще не устранено. Удивляться нужно, как во время самого производства работ не случилось ничего подобного. Благополучный исход их знатоки местных дел приписывают единственно Божественному промыслу. Таинственные приключения в Вифлееме[261] до сих пор не разъяснены. Полусгоревшая подвесь не убрана и, как слышно, будет заменена новою, жертвуемою самим султаном[262] в устранение неизбежных столкновений между тремя вероисповеданиями. Только третьего дня удалось православным и армянам поставить на место пропавших своих икон несколько новых. Теперь остается увидеть, приведут ли «франки» в исполнение свою угрозу пострадать до крови за свои мнимые права, или даже и сжечь самый храм Вифлеемский. На всякий случай отряд солдат вот уже третий месяц день и ночь сторожит храм и Вертеп. Магометане отстаивают христианскую святыню против христиан… Печальное зрелище!