На прощание господин ректор превзошел все мыслимые и немыслимые высоты. Он беспокоится о моем будущем, настолько беспокоится, что озаботился отправить меня к человеку, по доброй воле сделавшему то, на что меня вынуждают. Мне устроена встреча с господином Капоттой, в прошлом сьентификом и подававшим надежды поэтом, который потратил свою жизнь на обучение графских сыновей. По мнению Дюмени, я получу представление о будущих учениках, но я получу представление о том, до чего мог бы докатиться, если бы предал себя самого и свое дело. Это, несомненно, будет любопытный опыт, хотя по его итогам мое мнение о человечестве упадет еще ниже.

13-й день месяца Осенних Скал 390 года круга Скал

Я довольно долго выбирал между родней и гостиницей, выбрал первую и не ошибся. Признаться, я был приятно удивлен как оказанным мне приемом, так и своими чувствами. Занятно, но если телесная немочь у мужчины способствует развитию ума, то отсутствие утонченной красоты у женщины делает ее искренней и бескорыстней. Моя названая сестра всегда была крепкой, краснощекой и смешливой, замужество, причем на первый взгляд счастливое, эти ее свойства лишь усугубили. Николь невозможно посвящать стихи, о ней не станешь мечтать бессонными ночами, но ей можно доверять и рядом с ней обретаешь умиротворение.

В свое время моя приемная мать всерьез опасалась, что я соблазню одну из моих «сестер», потому-то меня и отправили в местный университет. На прощание Николь сшила мне две рубашки и, что гораздо важнее, сказала, что я с моим умом обязательно стану большим человеком. Смешно вспоминать, но меня это предсказание окрылило. Устроившись на новом месте, я начал ей писать и получал в ответ изобилующие чудовищными ошибками, но полные доброты послания. Переписку не прервало даже замужество Николь, как считают в нашем городишке, очень выгодное. Моя громогласная румяная «сестра» очаровала столичного перчаточника, и он увез ее в Олларию.

Счастливое семейство обитает в небольшом двухэтажном домике возле Желтой площади и, кажется, процветает настолько, насколько у нас могут процветать ремесленники. Габриэль Форе заметно ниже супруги и довольно приятен, когда не пытается рассуждать о материях, превышающих его мыслительные возможности. Печально, что в моем присутствии он считает своим долгом заниматься именно этим. Я с ним не спорю. Сперва меня удерживала привязанность к Николь, но затем я пришел к выводу, что сентенции перчаточника (разумеется, я изменю его род занятий) пригодятся для моей будущей трагедии.

Лахуза настаивает, и я с ним согласен, что в любой, даже самой мрачной, пьесе должен быть комический персонаж. Смешное и низкое подчеркивают трагическое и высокое, от сплошных ужасов публика слишком быстро устает, и развязка ее не потрясает так, как могла бы. Чтоб этого не произошло, зрителю требуется передышка, и рассуждающий о природе власти и служении отечеству ремесленник годится для этого просто изумительно. Бесподобный господин Форе полагает, что «знания полезны лишь тогда, когда они приносят пользу». Это прекрасно само по себе, но под пользой мой названый зять понимает «порядок в королевстве», а под «порядком» – положение, в котором богатые бездельники не реже, чем раз в полгода, заказывают парадные перчатки. Неудивительно, что королевская свадьба вызывала у сего замшевого философа восторг и умиление. Наука, искусство, свобода, собственное достоинство? Какие безделицы, главное, чтобы покупали перчатки!

Справедливость, однако, требует признать, что изделия мастера Форе хороши. Теперь и у меня есть синяя, шитая серебром пара, вышивала ее, к слову сказать, Николь по рисунку мужа. Будь ее воля, мне бы пришлось щеголять в незабудках и земляничках, но Габриэль настоял на строгом гальтарском орнаменте и моей монограмме, причем буквы переплетены на редкость искусно. Я невольно залюбовался и промешкал с благодарностью, и сестра немедленно заволновалась, что мне не нравится. Пришлось ее разуверять, что я и проделал совершенно искренне. Простых людей оценишь по достоинству, лишь прожив больше десяти лет средь лицемерия, но, как это ни печально, жить среди них постоянно, не будучи таким же, как они, истинная пытка.