Священники, служители престола, без всяких допросов предавались в руки палачей. Лица нечиновные всякого возраста и пола ввергались в огонь, и так как их было слишком много, то их сжигали массами, других кидали в море, привязав камень на шею. Гонение никого не щадило. С каждым днем выдумывались новые и новые казни для христиан. Гонение было так распространено, что один писатель современник замечает: «Если б у меня была сотня уст и железный язык, то и тогда не мог бы исчислить всех мучений, какие терпели верующие». (Лактанций. Там же, гл. XV и XVI).

Силе и свирепости гонения соответствовала и ревность христиан в вере. В сознании своей невинности «целыми тысячами» шли они на смерть. (Евсевий. Церк. История, кн. 8, гл. 4).

Мог ли Константин, смотря на беспричинную свирепость гонителей христиан, на тысячи жертв варварской политики императора, на твердость и мужество христиан, через что они громогласнее всяких слов говорили, что вера их есть святая истина, мог ли Константин, смотря на все это не понимать, что христиане и христианство – это великая сила, пришедшая в мир, которая требовала глубокого уважения к себе? Если же при этом взять во внимание, что Константин, видя гонение Диоклетианово и сопровождавшие его волнения и беспорядки, не мог не отдавать предпочтения образу деятельности отца своего Констанция, который неизменно благоволил к христианам и в этом находил залог общественного спокойствия, то сердце Константина однажды навсегда должно было отречься от всякой ненависти к христианам ради блага империи. Какие уроки Константин вынес из обстоятельств своего пребывания «при дворе тирана», об этом впоследствии сам он заявил при различных случаях. Это пребывание навсегда поселило в нем отвращение к казням христиан. «Я очуждился от бывших доселе правителей, потому что видел дикость их нравов». (Евсевий. Жизнь Константина, кн. 2, гл. 49).