Отсюда видно, что Констанций отличался возвышенным нравственным характером. Поучаясь у своего отца кротости и нестяжательности, Константин тем самым лучше всего приготовлялся к принятию того учения, которое кротость и не стяжательно сть ставят в числе первых добродетелей человека благочестивого.

Что касается до религиозных убеждений Констанция, то он, не будучи христианином, однако же, не был и грубым язычником. Он уже отрекся от суеверного служения многим языческим богам и поклонялся только единому истинному Богу. Евсевий прямо говорит, что он «признавал одного над всеми Бога», и что «он весь дом свой, вместе с детьми, женой и домашними, посвящал одному Царю-Богу». (Там же, кн. 1, гл. 17).

Как далеко был Констанций от суеверного служения идолам, об этом свидетельствует следующий замечательный случай в его жизни. Констанций, уже отказавшийся от суеверного языческого служения идолам жертвами и курением, однажды, желая испытать истинные расположения своих царедворцев, делает вид, что он хочет снова приняться за исполнение всех языческих суеверных обрядов, и сказал придворным: «Кто хочет пользоваться моим расположением и любовью и оставаться в почестях, тот должен приносить жертвы идолам, а кто отказывается от этого, тот должен удаляться с моих глаз и не рассчитывать вперед на мое благоволение». Приняв за истину слова императора, придворные сейчас же разделились на две партии. Одни, люди лицемерные и без действительных религиозных убеждений, сейчас же изъявили согласие на требование императора, хотя до этого из расчетов, вероятно, следовали благому примеру царя; другие же, которые от искреннего сердца пренебрегали суетными языческими обрядами, и теперь остались верными своим убеждениям. Следствием этого было то, что первых, как людей лицемерных и непоследовательных себе, он удалил из дворца, а вторых приблизил к себе и сделал их начальниками над подданными своего царства. (Евсевий. Жизнь Константина, кн. 1, гл. 16).

Следовательно, Константин, живя в своей семье, уже далек был от язычества с его суеверием и внешним благочестием. Он еще у своего отца мог научиться вместо многих и ложных богов почитать одного истинного Бога. Язычество этого времени поддерживалось внешностью, обрядностью, пышными церемониями, а кто отвергся этого рода язычества, тот уже был при дверях религии духа. Но особенно сильное впечатление на восприимчивую душу Константина должна была производить кроткая политика Констанция к христианам. В то время, когда на востоке кипело гонение Диоклетианово, Констанций оставлял христиан неприкосновенными: они жили в мире и благоденствии. (Евсевий. Церков. История, кн. 8, гл. 13. Жизнь Константина, кн. 1, гл. 13.)

Не имея возможности являться ослушником воли Диоклетиана, старшего из императоров, Констанций позволил одно – разрушить некоторые из христианских церквей. (Лактанций. О смерти гонителей, гл. 15).

Насколько он был благосклонен к христианам, это видно из того, что в самом дворце его были христиане, которые могли свободно возносить молитвы христианскому Богу. (Евсевий. Жизнь Константина, кн. 1, гл. 17).

Правда, во время сильнейшего развития Диоклетианова гонения Константин был не среди семьи, а в Никомидии, при дворце Диоклетиана; но, конечно, Константин хорошо знал, как шли дела под руководством его отца. Константин, конечно, знал и то, что кроме хорошего ничего не следовало из той политики, какой держался Констанций в отношении к христианам. Вообще Евсевий допускает сильное и благодетельное влияние Констанция на Константина, когда замечает: «Соревнование отцу призывало сына к подражанию ему в доблестях». (Там же, гл. 12).