Он все равно поехал в больницу – не помогать Кейт, конечно, а потому что счет ей выставил Лондонский госпиталь и именно там, в отделении акушерства, работал доктор Джефферс.

Тони долго плутал по обширной территории госпиталя, прежде чем отыскал родильное отделение – в глубине больничного парка, в стоящем на отлете трехэтажном здании, на крыше которого толпились авиетки скорой помощи.

Лондонский госпиталь никогда не считался фешенебельной больницей и рассчитан был на жителей Ист-Энда со скромными доходами, а потому и порядки там установились довольно либеральные: никто не препятствовал посетителям, навещавшим пациентов, и никто особенно не присматривался, что надето у них на ногах, хотя в вестибюле и висело объявление о часах для посещения и необходимости иметь сменную обувь.

Тони прошел к стойке справочного бюро мимо троих или четверых кандидатов в отцы, где без труда выяснил, что Кейтлин Кинг поступила в госпиталь совсем недавно, роды уже начались, протекают без осложнений, но сколько времени они продлятся, знает только Господь Бог. На вопросы отвечала милая молоденькая девушка, и Тони не сомневался, что сидеть целый день молча ей довольно скучно. Он осведомился, какой врач принимает роды, а потом невзначай заметил:

– Я слышал, что доктор Джефферс – один из лучших врачей…

– Как, сэр? Вы не знаете? Об этом писали все газеты! – Девушка за стойкой драматически закатила глаза. – Его же убили позапрошлой ночью! Джон Паяльная Лампа!

Она вкратце поведала историю убийства на Уайтчепел-роуд и добавила к ней некоторые ужасные подробности (о которых в газетах ни слова не говорилось) – по всей видимости, от себя.

Ее рассказ несколько раз прерывался телеграфными запросами, на которые она отвечала быстро и без запинки: или сообщала рост, вес и пол родившегося ребенка, или передавала, как протекают роды.

– Доктор Джефферс брался только за трудные случаи, обычные его не интересовали. А Алиса Лейбер была его знакомой, потому он за нее и взялся. Она ужасно боялась рожать и все твердила, что во время родов непременно умрет. Ну такое бывает с богатыми леди, они, знаете, очень мнительные. Хотя я думаю, ей просто хотелось, чтобы вокруг нее побегали. Так представьте себе, она собиралась бросить ребенка! Якобы он причинил ей столько страданий, а потому она не желает его знать! Ну, такое тоже случается, называется… как же это называется… нет, не помню, но все равно, – в общем, у Алисы Лейбер было это самое расстройство. Ее муж, конечно, не позволил отдать ребеночка в приют, забрал домой и его, и супругу.

Снова заработал телеграф, и пока девушка отвечала, Тони заметил возле лестницы немолодого доктора с механистической левой рукой, который, как показалось, присматривался к Тони и прислушивался. Однако не этот факт обращал на себя внимание, и никто из окружавших доктора людей, скорей всего, не догадывался об этом – в больницах Лондона практикует немало бывших военных врачей, – но Тони сразу, безошибочно узнал в нем одного из тех, первых, не граждан еще, но… людей с альтернативным способом жизнедеятельности: универсальный солдат, супероружие Великой Британии. Ветеран.

Его лицо было смутно знакомым, но Тони совершенно точно не встречался с ним раньше. Доктор не имел волос, бровей и ресниц, но обладал пышными рыжими усами, наверняка приклеенными (и этот факт роднил его с агентом Маклином). Но в отличие от Маклина, у доктора отсутствовала мимика – признак, по которому Тони и определил, кто перед ним.

Пожалуй, трудно было вообразить более разительное противоречие: идеальный убийца – и вдруг врач, человек, спасающий жизни, да еще и в родильном отделении… И этот идеальный убийца, ветеран, явно интересовался Тони. Хотя Тони посмотрел на него мельком, сквозь ресницы, от доктора это не ускользнуло: он потихоньку, бочком скрылся из дверного проема.