Уйдя от людской суеты.
Целуя ее лепестки, словно в губы,
Шепнула: тебя не спасти,
За женские судьбы, за мир этот грубый,
За снег над тобою, прости.
Посвящается Гребенник Люде
Подснежник.
Сияет день, звенит ручьями,
Распелись птички в вышине,
Подснежник тонкий лепестками
С улыбкой тянется ко мне.
И все равно в лесу тенисто,
Среди безмолвия ветвей,
Пропахло крепко снегом чистым –
В опавших: листьях и траве.
Проснулась жизнь уже незримо,
Подснежник первый гимн весне
Сложил…. И все неповторимо
Уж скоро будет зеленеть.
И жалко этот рвать подснежник
Он – утвержденье новизны,
В нем сила жизни есть и нежность,
И голубого неба сны.
Парок идет от чернозема,
Любуюсь радостью земной,
Мне чувство бурное знакомо,
Что как ручей звенит весной.
Знакома умиротворенность,
Что в нежном бледненьком цветке!
На свет он смотрит удивленно
Сквозь снег на теплом бугорке.
Зеркала.
В открытые гляжу я двери,
Где парикмахер не спеша
Стрижет мальчишку, и одели,
Как будто пажа, малыша.
У мальчика большие уши,
И, мне его кудряшек жаль,
Вот он, восторженный, послушный,
Скорее к маме побежал.
И к зеркалу он обернулся
Последний раз. И в этот миг
Его восторг меня коснулся,
И в душу трепетно проник.
Ах, мальчик…. Жизнь его мгновенья,
У жизни всюду – зеркала.
В другом – иное отраженье:
Он…парень в серебре стекла.
А там, еще чуть-чуть поодаль,
Среди блестящих всех зеркал,
Себя увидит в зрелых годах,
Каким солидным, мудрым стал.
И в тусклом зеркале, быть может,
Узнав морщины старика,
Вздохнет и скажет: Вот и дожил
До лет, где жизнь одна тоска.
И вспомнит он тогда кудряшки,
И пять своих невинных лет.
И зеркало, что прочих краше:
Румянец щек в нем и рассвет.
Первопечатники и книги.
От Кирилла они, от Мефодия,
Буквы чистые в слове родина.
Эти буквы влились печатные
В наши чувства к ней – необъятные.
Звон малиновый в буквах слышится,
Нежный вздох, шелест белых вишенок.
Отрок Пушкин в них – на экзамене,
В них от лекций Карнеги мы замерли.
Узнаем в них мы мир по Дарвину,
Нам печатью Ньютон подаренный.
Ах, мы были бы люди темные,
Если б гениев мы не помнили.
Вот один из них – Иван Федоров –
То Руси моей слава гордая.
И до Киева, и до Вильнюса
Эта слава шла,и все вынесла.
Вся в трудах она, вся измучена,
Письма, письмена есть в ней лучшие.
Типографской краской пропитана