Скорых, будущих, долгих ли дней,

Вот заря потонула угрюмая

В серебристых просторах полей.

Все вокруг и туманно и горестно

– Это белого кладбища жуть,

Как печальный конец долгой повести,

Завершен чей-то жизненный путь.

Может быть, ни любовью, ни ласкою

На земле не отмечен тот был,

Чью могилу засыпали наскоро,

Тут же снег ее припорошил.

Пробирается к небу возвышенность,

Что меж памятников и крестов.

Всех сравняла земля: нету нищих здесь,

Нет порядочных, нет подлецов.

И достоин здесь каждый сочувствия,

Здесь не делят людей на сорта.

Над холодной сверкающей пустошью

Здесь последняя их высота.

Какое чудо! Словно светлячки

Мелькают редкие снежинки,

Зовут к успокоенью, к жизни.

К надежде грусть моей строки.

И снег и солнце, небо ж все синей,

Снег с радужным дождем в отожествленье,

Но легче, серебристей и звучней,

И каждая снежинка, как мгновенье.

Я не поймаю их никак рукой,

Они то вверх, то вниз летят по ветру,

Но есть в них относительный покой

В сравненье с сердцем, в нем – покоя нету.

Помню я: у дома вечером

Под ракитою стою,

И снежинки с Пути Млечного

Я ладонями ловлю.

Как звенят они серебряно

В колосках июльской ржи.

Блестки счастья сыплет небо мне

С неразгаданной межи.

Я смотрю, как рожь колышется,

Сколько в поле красоты.

Хорошо от сена дышится,

Коль в нем – разные цветы.

С освещенными комбайнами

Заиграет в прятки тьма,

Серебро от звезд туманное,

Ссыпят с хлебом в закрома.

Цвет розовый в полутонах, -

Костра веселого основа,

Но если искры есть в глазах –

Душа еще гореть готова.

Но помню девочку одну,

С которой я училась в школе,

Там, за малейшую вину,

Она страдала поневоле.

Я помню глубину ту глаз,

Что исходила пеплом тусклым.

Не знал принципиальный класс,

Как горько девочке, как грустно.

Она училась кое-как.

Такие были не в почете,

Таких вогнать старались в мрак,

И душу оторвать от плоти.

А, акварелей все цвета

Никто в девчонке не заметил,

Не оценил, что доброта

Превыше есть всего на свете.

Девчонка эта, втихаря,

Жалела каждую букашку,

В ее душе плыла заря:

Цвели там васильки, ромашки.

Под ласковым зари огнем,

Ах, я зашла к девчонке в гости…

Отец гонялся с топором

За матерью, дрожа от злости.

Был на лице его костер,

Глаза – как пламенные искры…

А я все слышу до сих пор

Как говорит учитель чисто:

«Кто не горит, тот лишь коптит».

И плакала девчонка тайно,

Она, невзрачная на вид,

Коптила на земле печальной.

Нахлынут волны как-то сразу,

Притихнув, катятся назад,

Как много в них оттенков разных:

То красный в них плывет закат,

То голубые переливы,

То легкий и прозрачный свет.

То редкий изумруд красивый,

Как глубины бездонной след.

Они спокойны, иль мятежны,

Иль в черный превратились шторм,

В ночи еще бывает нежным

Цвет волн, под лунным серебром.

Я молодая… Берег моря…

О, как же явь та далека.

В ней пальмы, темный цвет лимонов,

Блеск светлячков и облака

И я бегу по гальке гладкой:

Зари вечерней красота,

И сердцу весело и сладко

И в чувствах волн морских цвета.

Жизнь динамична, вот она

Качается, как мост висячий,

Белеет над мостом луна,

Круг солнца скрыт горой горячей.

Еще не вечер, и не день,

У нас с тобою просто зрелость.

Мы – повторенье чувств людей,

Которым подражать хотелось.

Я вижу: рифмы под мостом –

Цвет радужный их в мутной пене,

Ты ж Люба, думаешь о том,

Что в детях – жизни назначенье.

Как ты права. Качнулся путь

Опять под нашими ногами.

Тебя поддержит кто-нибудь,

Кого я поддержу стихами?

Ах, сколько ж пролетело лет,

Но не забыть нам детской дружбы.

Вот мост. Махни рукой мне вслед…

А дальше провожать не нужно.

От одуванчиков легких ли пух?

Ветер сбивает периной – ли луг?