Для передачи языка автора и героя Дженна активно задействует специальную терминологию из самых разных областей: юридическую, экономическую, социальную, медицинскую, техническую, научную, лексику из сферы психологии, и так далее. При этом термины появляются в тексте как отдельно, так и в виде расщепленных фразеологизмов: «изъятие себя» вместо «изъятие имущества», «трещина значения» вместо «трещина земной коры», «порочная дефлорация» вместо «непорочное зачатие», и так далее.

Помимо сложной и зачастую непонятной терминологии, Дженна активно использует малоупотребительные, устаревшие слова, латинизмы, англицизмы, и если одни являются языковой принадлежностью героя и автора, то другие характеризуют язык «neoitaliani»: новых итальянцев, ненавистной герою толпы. Чтобы понять, о чем вообще идет речь, итальянский читатель должен нередко заглядывать в словарь – то же самое переводчик заставляет делать и русского читателя.

Рефлексия над собственным произведением, вскрытие литературных приемов, обнажение авторского замысла является еще одной характерной чертой Дженны. Автор врывается в повествование, делится с читателем наблюдениями о том, как следует писать роман, дает оценки, предсказывает реакцию на тот или иной эпизод. Подобно тому, как Дженна-герой шаг за шагом исследует темную сторону своей сущности, Дженна-автор раскрывает свои писательские приемы.

Отдельно следует сказать об активном использовании Дженной цитат из наследия итальянской и мировой литературы. Ключевыми фигурами, символизирующими для автора былое величие Италии, являются Данте и Леопарди, а современными пророками итальянской литературы – Пазолини и Вилладжо. Фантоцци становится для Дженны героем-рубежом между смешным и трагичным, комическим и страшным. Именно этот герой, по мысли автора, является предком неоитальянцев.

В большинстве случаев переводчик по возможности пытался сохранять цитаты, к которым обращается автор, однако если используемый источник был совершенно чужд русскоязычной среде, цитата заменялась на другую, чтобы и русский читатель мог ее узнать. Так, например, конец четвертой главы полностью соткан из цитат: здесь и Уильям Блейк, и Данте, и стихотворения Леопарди, и его культовый дневник «Дзибальдоне», и древние (Плотин) и современные (Целан), и Маркес, и Книга Бытия, и многое другое. Автор отметил важность ритмической и фонетической составляющей в данном отрывке, поэтому его перевод был выполнен ритмизованной прозой.

Как известно, сделать перевод, который бы в точной мере передавал всю красоту созданной писателем языковой и смысловой конструкции, невозможно, но поскольку произведение на чужом языке всегда получается другим, а сам автор отметил «подвижность» и «свободу» текста, его способность расширяться и обрастать новыми смыслами, хочется надеяться, что читатель сможет оценить роман по достоинству. Уверена, что многие недостатки современных итальянцев, подмеченные автором, помогут нам по-другому взглянуть и на самих себя.

Переводчик выражает горячую благодарность людям, без которой этой книги бы не случилось:

Габриеле Дадати, писателю и другу по фейсбуку, познакомившему меня с творчеством Дженны;

Отважному редактору Илье Данишевскому;

Прекрасному лингвисту Татьяне Никольской;

Отзывчивым коллегам: Анне Ямпольской, Джулии Дзанголи, Ольге Асписовой, Евгении Семенюк;

Друзьям: Алессандро Акилли, Сильвии Мандруццато, Энцо Стриано, Дарье Андреевой;

Валентину Ивановичу Масловскому;

Первому рецензенту, высокому профессионалу и чудесному человеку – Татьяне Александровне Сотниковой;

И всем, кто поддерживал, подсказывал, читал, помогал, подбадривал.