– Итак, ты при деньгах, поздравляю.

– Поздравление сродни соболезнованию, потому что эти деньги краденные, хотя я только сообщник. Здесь мошенничают и заставляют меня в этом помогать; и я участвую, чтобы не быть сочтенным за дурака. Моя хозяйка вместе с тремя-четырьмя другими женщинами разоряют простаков. Это занятие меня возмущает, и я не могу больше выдержать. Меня убьют, или я убью, и по любому мне это будет стоить жизни; таким образом, я думаю покинуть как можно скорее этот притон.

– Я тебе советую так и сделать, мой друг, и побуждаю к этому. Лучше сделать это сегодня, чем завтра.

– Я не хочу никакого скандала, потому что г-н Ленуар, человек галантный и мой друг, который считает меня кузеном этой мошенницы и не прислушается к клевете, усомнится в некоторых вещах и, возможно, покинет ее, услышав причины, которые заставляют меня уйти. В течение пяти-шести дней я найду предлог и вернусь к тебе.

Пришла Ламбертини, обрадованная, что неожиданно меня увидела; она сказала, что у меня будет общество м-ль де ла М-р с ее тетей. Я спросил у нее, довольна ли она «шестью ударами», и она ответила, что он не всегда соответствует своему героическому имени, но она любит его не меньше. Пришла м-м ХХХ со своей племянницей, которая выразила удовольствие меня видеть. Она была в полу-трауре и прекрасна до такой степени, что я удивлялся своей нерешительности. Тирета удалился и, поскольку никакое соображение не могло помешать мне демонстрировать мою склонность к м-ль де ла М-р, я уделил ей все свое внимание. Я сказал ее тете, что расторгну свой обет безбрачия, если смогу найти хоть вполовину такую же, как она.

– Моя племянница, месье, честна и нежна, но не имеет ни ума, ни религиозности.

– Оставим в стороне ум, моя дорогая тетя, но что касается религиозности, это тот упрек, который мне никогда не делали в монастыре.

– Надеюсь. То были иезуитки. Речь идет о благодарности, дорогая племянница, о благодарности. Но поговорим о другом. Я хочу только, чтобы ты смогла понравиться тому, кто будет твоим мужем.

– Значит, мадемуазель накануне свадьбы?

– Ее судьба исполнится в начале следующего месяца.

– Это человек судейский?

– Это негоциант с весьма приличным положением.

– Г-н Ленуар мне сказал, что мадемуазель дочь советника, я не предполагаю мезальянса.

– Это ничего не значит. Он знатен и благороден и думает только о том, чтобы сделать ее счастливой.

Эта речь не могла не огорчать красавицу, которая слушала, ничего не говоря, и я повернул разговор в сторону большого стечения народа, которое ожидается на Гревской площади, чтобы наблюдать казнь Дамьена, и, видя всеобщее любопытство к ужасному спектаклю, я предложил им широкое окно, откуда мы сможем это видеть все пятеро. Они изъявили согласие в соннику[12]. Я дал слово их принять, но, поскольку окна у меня не было, поднявшись из-за стола, я сослался на неотложное дело и поехал в фиакре на Гревскую площадь, где за четверть часа снял за три луи хорошее окно на антресоли между двумя лестницами. Я заплатил и взял квитанцию, по которой, в случае отказа, мне платили неустойку в шестьсот франков. Окно было как раз напротив эшафота. Вернувшись к этой Ламбертини, я нашел ее погруженной в пикет с записями вместе с Тирета против мадам ХХХ.

М-ль де ла М-р не знала ничего, кроме «Кометы»[13], я предложил ей компанию и, для того, чтобы поговорить, мы отошли в другой конец залы. Я сказал ей, что, получив ее письмо, я ощутил себя счастливейшим из людей, в то же время отметив в ней ум и характер, созданные, чтобы внушить обожание к ней любого мужчины, не лишенного чувства.