– Да, я обещаю тебе ответить правду.
– Думаешь ли ты, что ты более ученый, чем я?
– Нет, но я думаю, что я могущественней, во имя Пресвятой Троицы и в силу моего священнического сана.
– Если ты настолько могуществен, помешай мне обличать тебя. Ты напрасно отращиваешь свою бороду: ты её расчесываешь десять раз на день, и ты бы не захотел обрезать её наполовину, чтобы я покинул это тело. Отсеки ее и, клянусь, я уйду.
– Отец лжи, я удвою твои наказания.
– Я бросаю тебе вызов.
Тут Беттина выдала такой взрыв смеха, что я прыснул, но капуцин, который увидел меня, сказал доктору, что у меня нет веры, и надо меня удалить. Я вышел, сказав ему, что он угадал, но я не увидел, как Беттина плюнула ему на руку, когда он её подставил, приказывая ей ее поцеловать.
Непостижимая девушка, полная таланта, которым привела в замешательство капуцина, что никого не удивило, так как все её слова приписывали дьяволу! Я не мог себе представить, что могло быть её целью. Капуцин, пообедав с нами и сказав сотню глупостей, вернулся в комнату, чтобы дать свое благословение одержимой, которая бросила ему в голову стакан, полный черного ликёра, что ей направил аптекарь, и Кандиани, который был рядом с монахом, получил свою долю, что доставило мне самое большое удовольствие. Беттина была права, используя любую возможность, чтобы приписать что-нибудь дьяволу. Отец Просперо, уходя, сказал доктору, что девушка, без сомнения, одержима, но он должен найти другого экзорциста, так как этот случай не для него, и Бог желает соединить освобождение и милосердие.
После его отъезда Беттина провела шесть часов очень тихо, и удивила всех нас, спустившись за стол с нами ужинать. Заверив отца, мать и брата, что она чувствует себя хорошо, она сказала мне, что будет дан бал на следующий день, и она придет утром, чтобы уложить мои волосы, как у девочки. Я поблагодарил её, говоря, что она была очень больна, и она должна поберечься. Она пошла в постель, и мы оставались за столом, говоря только о ней. Ложась спать, я нашел в своем ночном колпаке эту записку, на которую ответил, когда я увидел, что доктор заснул: Или Вы придёте на танцы со мной, одетый как девушка, или я устрою Вам такой спектакль, что Вы будете плакать.
Вот мой ответ: Я не пойду на бал, так как я полон решимости избежать любой возможности, чтобы оставаться наедине с Вами. Что касается печального спектакля, которым вы мне угрожаете, я считаю, у вас достаточно духу, чтобы сдержать слово, но я прошу Вас поберечь мое сердце, потому что я Вас люблю, как если бы вы были моей сестрой. Я простил вас, дорогая Беттина, и я хочу все забыть. Вот записка, которую Вы должны были бы быть рады видеть в ваших руках. Вы видите, что вы рисковали оставить её в сумочке на вашей кровати. Это возвращение должно убедить вас в моей дружбе.
Глава III
Беттина считает себя сумасшедшей. Отец Мансиа. Ветряная оспа. Мой отъезд из Падуи.
Беттина должна была быть в отчаянии, не зная, в чьи руки попала её записка, и я не мог бы дать ей большего заверения своей дружбы, чем избавив её от беспокойства, но моё великодушие, которое облегчило её горе, доставило ей другое, более сильное. Она увидела себя разоблаченной. Записка Кандиани показала, что она встречалась с ним каждую ночь: таким образом, басня, возможно, изобретенная, чтобы обмануть меня, становилась бесполезной. Я хотел её избавить от этого затруднения. Я пошел спать утром; и я дал ей прощение вместе со своим ответом.
Дух этой девушки завоевал мое уважение, я больше не мог презирать ее. Я смотрел на нее как на существо, соблазненное собственным темпераментом. Она любила человека и могла жаловаться только на сложившиеся обстоятельства. Желая увидеть вещи в истинном аспекте, я взглянул на свою роль – мальчика, размышляющего, но не влюбленного. Это ей надо было краснеть, а не мне. Мне оставалось только узнать, спали ли с ней также и оба Пельтрини. Это были два товарища Кандиани.