Однако после – те, кто был у власти,
Откинули покров с его «интим-идей»…
Но самой пламенной из них
Была с Монро – великой страсти стих!
Неаполитанский самородок
Посвящается Энрико Карузо
В трущобах Неаполя вырос Энрико.
Он начал петь в церковном хоре
И стал певцом воистину великим,
Имея голос золотой и обаянья море…
Невысок, довольно даже коренаст;
Усы всегда носил и был подвижен.
На удивленье гибок, как гимнаст;
Куреньем зверским зубы словно выжег…
Поклонницы его сопровождали
На всех концертах по Америке, Европе…
Их заводил Энрико голос в сладостные дали.
Однако сколько денежек Карузо в них ухлопал!
На склоне лет с трудом превозмогал недуги —
Под пятьдесят навечно снизились надбровий дуги…
Дин – это легенда!
Посвящается Джеймсу Дину
Он танцы страстно изучал, скульптуру;
Поэзию любил, а также автогонки…
Он совершенствовал, как мог, свою натуру:
Характер сложный был его и ломкий…
На съёмках был неистовым и страстным.
Противоречий ком раскручивал умело.
Для женщин был всегда опасным —
Он делал мастерски своё мужское дело!
Ходили слухи, Дин, мол, мазохист —
Об его тело тушат сигареты…
И даже, будто, любит плётки свист —
Он часто отдаёт досуг привычке этой!
Джеймс Дин погиб в двадцать четыре.
Однако всё ж успел раскрыться в киномире…
Король Голливуда
Посвящается Кларку Гейблу
Был рыцарем без страха и упрёка
И в «Унесённых ветром» был прекрасен!
Секс-магнетизм его киношного урока
Для женщин был волнующе опасен.
Любая дама, коей подавал он знак,
Была, как правило, на всё готова…
Для Кларка связь – почти всегда пустяк.
Однако дам к нему всегда тянуло снова…
Он был охотником и рыболовом.
Особенно любил стрелять он в уток.
Без напряженья находил он слово,
Чтоб ранить светских львиц иль проституток.
Всех женщин Кларк безумно волновал.
Лишь только труп сразить не смог бы наповал…
Странная романистка
Посвящается Вирджинии Вулф
Ты сама говорила, и даже не раз:
«Я и не женщина и не мужчина»…
Фригидность ты не выставляла напоказ,
Но лишь пред женщинами выгибала спину.
Припадки случались с тобой постоянно.
И редкий год ты обходилась без больницы.
Не все подруги оставались безымянны,
Хоть Вита, Вайолет и Мэдж к тебе тянулись вереницей…
Однако страсть твоя к литературе
Легко преодолела все преграды.
И ты внесла в английскую культуру
И страсть, и жизни шарм, и даже муки ада…
К шестидесяти годам ты приняла решенье —
Найти конец пути в речном забвенье…
Превозмогший себя
Посвящается Джорджу Байрону
Ты в десять лет страдал ужасно —
Нога болит, спасенья вроде нет.
Однако спортом начал заниматься страстно,
Чтобы на все вопросы получить ответ:
Как быстро сбросить лишние кило,
Что делать, чтобы ногу не свело…
Ты много плавал, боксом увлекался.
И, наконец, поэзии всерьёз отдался…
На путешествия и дам часов не было жалко!
И всё-таки права была гадалка —
Ты умер в тридцать шесть от малярии…
Оплакивала тебя точно вся Европа!
И яства на столе твоём остыли —
Картошечка с грудинкой и укропом…
Вариация мечты
Посвящается Дженис Джоплин
Ты стоишь спокойно (в силе!),
Мощная и славная Рябина…
Голову чуть-чуть склонила
(Больше шея не пустила)…
Трудно мне, поверь, Рябине
Дуб найти себе по нраву —
Чтоб опорой всегда был мне,
Не сломавшись (жалко будет, право!).
Я к тебе, родной, стремлюся
Всеми фибрами моей души.
Больше смерти я боюся,
Ласки будут слишком хороши.
Рассчитать смогу ли свою силу я?
Чтоб не смять тебя, усиленно любя!
Любимец Америки
Посвящается Бенджамину Франклину
Ты был десятым из семнадцати детей
Бостонского простого мыловара.
Печатник, клерк, почтарь округи всей,
Ты стал Америки послом – носитель славы.
И женщины не раз тебя спасли,
Любимца философии Платона…
А репутация и состояние росли