А как малость потрезвел, мужичок неприметный, которому жаловался на нелегкую свою судьбу, и скажи:

– По глупости маешься. При твоем ремесле возможно жить припеваючи.

Разом у Фролки выскочил хмель. Услышал точно Матренины слова. Однако виду не подал, что уразумел, куда мужичок гнет:

– Времена ноне не те. Горб целый день ломаешь, а заработаешь пшик…

Мужичок пристально посмотрел, прищурился.

– Коли в прятки хочешь играть, так не со мной…

И поднялся.

Испугался Фролка упустить случай. Остановил:

– Постой… Дело-то боязное, опасное…

– Ежели опасаешься, опять же толковать не об чем…

– Тьфу, – плюнул в сердцах Фролка, – уж больно напрямки идешь… Ну, что у тебя там?..

Наклонился мужичок к самому Фролкиному уху:

– Чеканы копеек государевых с его монетного двора… Уговор такой: я те чеканы, ты мне пятьдесят рублей медных денег…

Отшатнулся Фролка:

– Ума рехнулся?! Где добуду столько?

Скривил в усмешке тонкие губы мужичок.

– Голова! Тебе на то два дня работы да пять фунтов меди.

Принялся Фролка торговаться, у мужичка один сказ:

– Не хочешь – не бери. Другие найдутся. От своего счастья не всякий откажется…

Согласился Фролка.

– Сюда через неделю и принесешь, – велел мужичок. – Да хитрить не вздумай. Одной веревочкой теперь связаны.

Душа у Фролки в пятки ушла, как за пазуху перешла тряпочка с калеными тяжелыми железками.

Попрощались.

Идет Фролка, а железки за пазухой: дзынь-дзынь, дзынь-дзынь… Кажется Фролке тот тонкий голосок громче пожарного набата. И чудится: крадутся по пятам государевы слуги, вот-вот схватят.

Пока до дому добрался – взмок.

Жена напустилась:

– Где шляешься, окаянный?! Опять винищем несет…

Повернулся Фролка, и глянули на Матрену страшные глаза.

Сколько потов с Фролки в те дни сошло, сказать невозможно. И не от трудов одних. Больше от страху.

Перекрестилась Матрена. Молчком поужинали. Молчком спать легли.

Утром обронил Фролка:

– Со двора не ходи, кого у калитки приметишь, разом упреждай. Да гляди как следует, не то рядом на плаху головы положим.

Что делать будешь?

– Фальшивые деньги…

Затряслась Матрена.

– Страх-то какой… Может, не надо, Фролушка?..

– О том раньше думать надо было. Теперь поздно.

Непривычно Фролке монетное дело. Нужных приспособлений нет. Однако недаром слыл хорошим мастером. Изготовил что нужно. И посыпались государевы копейки, чеканенные рукой Фролки-кузнеца.

Сколько потов с Фролки в те дни сошло, сказать невозможно. И не от трудов одних. Больше от страху. Влетит Матрена, вытаращив глаза:

– Тимофеевна, соседка, возле ограды…

Рассовывает поспешно Фролка все по тайным местам. Руки ходуном ходят. А Тимофеевна и не думала во двор заходить. Шла себе мимо по своим надобностям…

В уговорный день было начеканено у Фролки копеек почти на сто рублей. Отродясь таких денег Фролка не видывал. Отсчитал пятьдесят. Побоялся нести все сразу – мешочек тяжел. Взял половину. И с ним в кабак кривой старухи забоялся идти. Спрятал по дороге в бурьян под чужим плетнем.

Вокруг старухиной избы походил. Зашедши, огляделся – нет мужичка. Для отвода глаз спросил старухиного вина самокуренного. Долго ждал. Нет мужичка – и все тут. Хмельного уже лишнее принял. Уходить собрался и услышал вдруг разговор негромкий двух людей, видать, гулящих.

– Чеканами с царского двора торговал…

– Неужто?

– Ей-богу!

– Поди теперь многие из-за него пострадают…

– Нет, под пытками помер… Слыхать, никого не выдал…

Вышел Фролка из кабака. В небе звезды играют. Под ногами шуршит талый снежок. Весной пахнет.

Осенил себя Фролка крестным знамением. Пробормотал тихо:

– Упокой, Господи, душу раба твоего грешного, не знаю по имени как…