Остаются заметные пробелы и в исследованиях законодательства Древней Руси. В публикациях и диссертационных работах, как правило, основной акцент делается на анализ источников права, раскрытие их смысла и содержания, в то же время практически не проводятся исследования, направленные на формирование целостных системных представлений о генезисе древнерусского права, механизмах и движущих силах его возникновения и функционирования. Более того, в современных исследованиях по-прежнему преобладает позитивистской подход к изучению права.

Исследования ограничиваются текстуальным анализом письменного источника, содержащихся в нем норм права, тогда как движущие социальные силы, определившие возникновение и динамику этих норм, не рассматриваются. При этом подвергается сомнению требование советских правоведов, вытекающее из марксистской методологии научного познания, исследовать право как юридическую форму экономических отношений в неразрывной связи и зависимости от этих отношений. Тот факт, что советские правоведы, стоящие больше на позициях юридического позитивизма, чем марксизма, не сумели раскрыть на уровне генетической связи соотношение общественных экономических отношений и права в своих исторических исследованиях, не свидетельствует о научной бесполезности постановки такого вопроса. В современных исторических исследованиях, авторы которых разделяют сугубо позитивистское правопонимание, анализ права и общественных отношений автоматически снимается, а основанные на нормативных фактах исследования еще дальше отстоят от изучения породивших их социальных явлений, чем работы советских правоведов.

Между тем позитивистская методология историко-правового исследования, ориентированная на анализ источников права и правоприменительной практики, полностью себя исчерпала, и надеяться на прирост качественно новых знаний подобным путем не представляется возможным. Все дошедшие до наших дней письменные источники древнерусского права давно известны, их содержание изучено весьма обстоятельно, возможности получения новых источников, способных пролить свет на спорные вопросы истории, весьма призрачны. В этих условиях правомерно предпринимаются попытки усовершенствовать методологию исторического исследования посредством привлечения достижений других социальных наук и правоведения. Однако эта работа ведется не столь интенсивно, и методология историко-политических и правовых исследований остается по-прежнему ахиллесовой пятой.

У историков государства и права отсутствует представление о методе исторических исследований как едином целостном образовании, способном обеспечивать получение теоретических знаний на том же уровне, что и логический метод, а также о составляющих этот метод компонентах. Практически у каждого историка-правоведа имеется собственное представление о методологии исследования.

Так, Д. А. Грибанов в числе основных методов исследования государственной власти в период раннефеодальной монархии в Древней Руси наряду с общенаучными методами (анализ, синтез, дедукция, индукция) использовал также хронологический, конкретно-исторический, сравнительно-исторический методы, метод источниковедческого анализа. Из собственно юридических были использованы сравнительно-правовой, историко-правовой методы, метод юридической и политической антропологии, а также системный анализ и системный подход[144]. И. Н. Фалалеева свою методологическую основу исследования представляет в ином ракурсе, избрав стержневыми методами исследования системный, логический, сравнительно-исторический, функциональный методы, а также методы юридической и политической антропологии, философские основы теории информации, теоретические разделы семиотики. При этом она использовала категории диалектики познания, выводы и заключения, содержащиеся в трудах отечественных и зарубежных ученых (историков государства и права, юристов, политологов, историков-медиевистов, этнологов, философов, культурологов, филологов)