Умников цитировать не стану, скажу своё.

В этой фразе лишь часть моей мысли.

«В этом мире мы актёры» – наполовину правильно. «Весь мир – театр» – излишне поэтично, и поэтому неверно.

Шекспир напутал, потому что подзабыл то, что я ему объяснил. Придётся еще раз.

Во-первых, я ему говорил: «Вся жизнь – роман». Но он был заядлым театралом и потому изменил на «театр». Затем я объяснил, что есть Автор Актёрам, событиям и явлениям этого мира – это Творческое Начало, периодически то всемогущее и единое, то разрозненное и не всесильное, проявляющееся через Авторов-Сочинителей и просто авторов. Этого Шекспир не понял совсем.

Далее я сказал: «И каждый комик или трагик здесь воцарится может Автором!»

Шекспир рассмеялся и сказал, чтоб я этого больше никому не говорил. И к тому же остался недоволен неудачным построением фразы.

Вот так родилось это куцее шекспировское «крылатое выражение»: «Весь мир театр»… Не созрел тогда ещё Уильям до осознанности творческих процессов.

Художник по-прежнему оставался погружённым в непонимание назначений творчества.

И к тому же для него уже была очерчена судьба. Вернее, несколько вариантов судьбы.

В какие-то моменты своей жизни он мог поступить своевольно и сделать решительный шаг к вычленению из готового варианта (фатальности). Что многие и делали, становясь на истинный творческий путь и пытаясь освоить Творческое Начало. Ибо они сами теперь были соавторами своей судьбы и Авторами иных судеб.

И такая раздвоенность – Актёр – Автор – их мучила.

Они то ясно ощущали себя букашками и пешками, то поднимались на ослепительные высоты в моменты творческих озарений, ощущая себя гениями и властителями мира.

Эти перепады ощущений не давали им покоя. Вдохновение невозможно было удержать постоянно – такое напряжение физически изматывало их. Кто-то, измученный, спивался, подогревая озарение вином, кто-то заболевал от истощения нервной системы, кто-то погибал от тоски перед «непостижимостью» жизни, кто-то в пылу погони за ускользающей и бесконечной фантазией превращался в фаната творчества и тоже сгорал, кто-то сдавался и становился ремесленником от искусства, другие делались изгоями, нищими, или же упорно вкладывали своё мастерство в уже усвоенные методы и формы.

Их нельзя винить, поздно жалеть.

Они были попросту иными людьми, и не людьми уже вовсе, а действительно нечеловеческими сущностями, частичками по имени «я», имеющими свой «вечный дом» и вольные в осуществлении своих желаний (к вопросу о пафосе).

Вся жизнь – Роман.

Почему не театр или кино? – Кажется, что именно здесь суммируются все виды творчества.

Театр скован временными рамками, пространством и местом действия. Актёры здесь бессильны выйти за пределы сцены. Театр отражает структуру фатальной, «рамочной» жизни, ту самую, в которой существует животный мир или природное явление. Актёрам не дано свободное творчество. Почему здесь и главенствует «вседержитель» и «диктатор» режиссер.

В кино, в отличии от театра, режиссер – полновластный автор (в театре соавторство – режиссер – драматург). Сценарист, композитор, художник, актёры, «натура» – всё это готовый материал для режиссёра кино. И казалось бы, что «вся жизнь – кино», что именно в нём Творческое Начало раскрыло свою структуру, достигло своего единства.

Конечно, как и театр, кино колоссально влияет на материальный земной мир, оно – квинтэссенция мёртвых искусств. Оно не преодолело Слова. Оно, как и все виды творчества, исходит от Слова и питается им, демонстрируя его глубину и возможности, фиксируя какую-то его часть, но ни как не само Слово. Преодолеть живое Слово невозможно.