В Ратуше, которую он раньше недолюбливал за суетливость и многолюдие, теперь ему показалось гораздо спокойнее, чем в Университете: охранник и служащие почтительно приветствовали его, никто не задавал лишних вопросов, все готовы были исполнить любое из поручений Первого советника.

Голари распорядился принести себе в кабинет ежедневный доклад на сегодня, всё, что можно найти в архивах о Ледяном Замке, чёрный кофе с корицей, и никого не принимать – он занят.

Долгое время профессор просто смотрел в окно, через которое, поскольку его кабинет находился в одной из самых высоких башен, было видно только небо. Башенные ласточки, почуяв весну, иногда пролетали стремительными росчерками, как будто примеряясь к свежепокрашенному весеннему небу.

Голари чувствовал, что устал от своей службы, не успев ещё вполне в неё вникнуть. Он чувствовал себя постаревшим и больным. Он дорого отдал бы, чтобы никогда больше не видеть никого: ни профессоров-хранителей правил, ни короля, ни тар-кахольцев, которые идут себе беззаботно через площадь Всех Дорог где-то внизу башни. Но никакой другой дороги у него не было.

Тяжело вздохнув, Голари принялся изучать всё, что ему принесли о Ледяном Замке, пролистывая совсем уж древнюю историю и сосредоточиваясь на деяниях ныне правящего Айл-просветителя Люмара.

И всё же не из-за своего шейлирского титула Голари стал профессором логики: довольно скоро он уже составил первичный анализ реального места Школы просветителей в системе управления Шестистороннего Королевства, формальных и фактических пределов автономии, отсутствия подчинённости наместнику Горной стороны, влияния просветителей на подданных Королевства – и множества других факторов, а свои выводы кратко и ёмко изложил в записке, адресованной Сэйлори («Так, чтобы даже король мог понять», – ворчливо и не без самодовольства подумал Голари). Затем, взглянув на часы, он с новым вздохом стал собирать бумаги для ежедневного доклада королю, а потом вышел, забыв шляпу и почти не притронувшись к остывшему кофе.

Никем не узнанный, Первый советник быстро добрался до Королевского дворца. Стража не сразу пропустила его: они не верили, что Первый советник пришёл пешком. После унизительной процедуры подтверждения личности его пропустили, со множеством извинений, разумеется, но неприятный осадок остался. Как нахохлившаяся птица, Голари быстро шёл по коридору, поэтому не сразу заметил какое-то странное тревожное оживление во дворце: по коридорам шаталось в разы больше Птицеловов, чем обычно, мелькали напряжённые лица.

У королевской приёмной тоже было больше людей, чем всегда. Первый советник скромно расположился в комнате для посетителей и стал ждать, слушая обрывки разговоров. Впрочем, ничего узнать так и не удалось: большая часть посетителей состояла из птичников, а они, что ни говори, умеют держать язык за зубами даже в Королевском дворце

Наконец, с опозданием на пятнадцать минут, из приёмной вышел слуга и попросил Первого советника пожаловать к Сэйлори.

Когда Голари вошёл к королю, он увидел, что обстановка в приёмной не совсем обычная: шторы были задёрнуты, на столе стояла большая лампа. И Сэйлори был не один: в том кресле, в котором обычно сидел Голари, теперь устроился Малум, начальник Королевских Птицеловов. Малум сделал не очень настойчивую попытку уступить своё место Первому советнику, но король очень быстро кивнул в ответ на приветствие Голари и велел открывавшему дверь слуге принести ещё одно кресло. Первый советник не подал виду, что уязвлён таким отношением: по придворному этикету, Малум, фактически, конечно, обладавший большой властью, но не имевший даже титула шейлира, должен был приветствовать Перового советника стоя, не говоря уже о том, что должен был уступить ему место.