Русские полки могли бы подавить восстание в самом начале, но, отрезанные в своих казармах, не получая никаких известий и никаких приказаний от великого князя, солдаты бездействовали. С теми из них, кто отважился выйти на улицу, завязался бой. Большинство польских полков ещё сдерживалось своими командирами. Один из них, Жимирский, даже увлёк за собой гвардейских конных егерей, защищал во главе их Краковское предместье Варшавы, а потом двинулся вслед за великим князем, которому удалось бежать за город. Ночью Константин призвал к себе русские полки, и в два часа утра Варшава была совершенно от них свободна. Княгиня Лович также последовала за мужем. Во время этих критических событий Константин держал себя странно. Когда ему обещали верную победу над мятежниками, он вдруг сказал: «Вы можете ошибиться: польские войска – лучшие в Европе, и ничто, ручаюсь, не в силах противостоять солдатам, мною воспитанным». Ему предложили взять город обратно – последовал ответ ещё более странный: «Не желаю вмешиваться в эту польскую драку». На его взгляд, дело должно было быть улажено между Польшей и её королем, то есть императором Николаем, в частном порядке.

Переворот был совершён красными, то есть радикальным крылом польской оппозиции; они не сумели предотвратить крайностей. Русские генералы были все пощажёны, но шесть польских генералов были убиты как предатели Польши.

Когда в Королевстве Польском вспыхнуло народное восстание, подъём национального движения начался и в Кракове. Сначала «вольный город» превратился в основной центр внешней поддержки восставших в Королевстве Польском, а затем восстание распространилось и на Краков. Молодые радикалы во главе с Яцеком Гудрайчиком арестовали Станислава Водзицкого и заставили его покинуть Краков. В город вернулись многие прежде покинувшие его либералы.

Одним из последствий отступления великого князя из Варшавы было то, что революция за сутки распространилась по всему королевству. На другой день после Ноябрьского восстания 1830 года польская армия состояла из 23.800 пехотинцев, 6.800 кавалеристов при 108 артиллерийских орудиях. Правительство развило лихорадочную активность: оно призвало старослужащих, объявило набор рекрутов, зачисляло в полки поляков, перебегавших из австрийских, прусских и русских земель, поощряло образование вольных партизанских кавалерийских отрядов, равно как и отрядов косиньеров, которые после первых побед должны были обменять свои косы на ружья, захваченные у неприятеля.

Князь Константин, окружённый польскими войсками, готовыми его покинуть, и русскими полками, деморализованными и голодными, сам находился в большой опасности. Он поспешил принять уполномоченных административного совета, отказался что-либо обещать от имени брата, но согласился отослать от себя польские полки, обязался не призывать войск Литовского корпуса и перейти через Вислу с тем войском, которое у него было под рукой, с условием, чтобы его не тревожили во время отступления и снабдили съестными припасами. Встречая во время отступления польских солдат, спешивших присоединиться к восставшей армии, великий князь Константин приказывал им построиться, производил мелочный осмотр, рекомендовал не забывать его добрых советов, повторяя беспрестанно: «Это мои дети; ведь это я обучал их военным приёмам». Офицерам он говорил: «Я более поляк, чем все вы. Я женат на польке. Я так долго говорил на вашем языке, что с трудом изъясняюсь теперь по-русски».

После Вислы был перейдён и Буг.

В это время в Варшаве генерал Хлопицкий, поставив в вину советникам революционного правительства их пустые разглагольствования, насилия революционных клубов, недисциплинированность армии, объявил Совет восстания распущенным и собственной властью провозгласил себя диктатором. Хлопицкий был в то время очень популярен и среди красных, и среди белых, ибо первые воображали, что он поведёт беспощадную войну, а вторые верили, что он добьётся примирения Польши с её королём. Хлопицкий постарался успокоить Австрию и Пруссию, обязавшись уважать их границы. Депутатов Любецкого и Езерского он послал в Петербург для переговоров. Если не считать требования «восьми воеводств» (воссоединения с Польшей ранее отторгнутых литовско-русских земель), данные им инструкции были довольно умеренны: послы должны были ходатайствовать перед королём Николаем о соблюдении конституции, о свободе и гласности заседаний Сейма, о вотировании налогов палатами и об охране королевства исключительно польскими войсками.