Зачуя весну, ожившая от зимней спячки большая муха баламутно летала по избе. Тупо стукаясь о стены и перелетев на окно, она томно билась об стекло, стараясь вырваться наружу. Под напором весенних тёплых лучей солнца снег бурно таял. Талая вода взбаламученно собиралась в ключи, ручейки, устремлялась в реки, в моря и океаны. Вслед прилетевшим грачам в селе, порхая с дерева на дерево, появился первый скворец. Кто в детстве не испытал того чувства наслаждения, прикоснувшись голыми ногами к только что освободившейся от снега, пригретой ласковыми лучами весеннего солнца земле, тот не познал того умилённого чувства детского ликования при виде этого клочка оголённой земли, по-детски обрадованно называемого «летом». Вот эти-то клочки «лета» всюду запестрели по селу. Сани в дороге сменились на телеги. Только один Трынок, видимо, по предусмотрению, и то последним, проехал по уличной дороге на санях. По оголённой от снега дороге полозья саней, прилипая к оттаявшей земле, при тяжком усилии лошади продвигались вперёд медленно и рывками. Снег дотаивал не только в селе, но и в поле, где от зимней дороги остался только ледяной длиннотянущийся черепок, покрытый конским навозом. Летняя дорога, на которой виднелись зачерствелые прошлогодние глубокие колеи, оказалась не под черепком зимней дороги, а несколько в стороне от него.

Начало апреля, в этом 1935 году, было тёплым и солнечным. Река Серёжа от изобилия подгрудившейся талой воды наполнилась и местами вышла из берегов. Во второй же половине апреля наступило холодное время – выпал снег. Несмотря на конец апреля, а снег так валит и валит, как будто снова вернулась зима. В селе вроде бы тихо, а в поле разразился такой буран, что можно и с дороги сбиться. Под ногами лошади и полозьями саней снова крушно захрумкал тоненький ледешок. От сильного порывистого ветра озеро разбушевалось, гребнисто-пенистые волны торопливо и напористо налегали на берег, налетая на мостки, с буйным шлёпаньем бились о них, взбивая пузыристую пену. Предусмотрительно (от взбалмошного разрушительного порывистого ветра) застопоренные крылья мельницы визгливо и тоскливо скрипели, как бы просились в дело. В начале же мая установилась хорошая, тёплая, как по заказу, погода. В колхозе в полном разгаре весенний сев: сеяли подсолнечник – лафа ребятишкам. Как водится в это время вообще, государство объявило о выпуске нового займа под названием «3-й год второй пятилетки!», о подписке на который митинг собрали прямо в поле.

– То пятилетка в четыре года, то третий решающий, то четвёртый завершающий, а теперь вот эта…

– А сколько же будет этих самых пятилеток? – поинтересовался Ванятка Поляков у своего соседа Якова Забродина.

– А вот гляди: сколь на моём лаптю клеток – столько и будет пятилеток! – деловито, но с нескрываемым ехидством проговорил Яков, стуча своей клюшкой о голову лаптя. – А больше я тебе, Иван Андреич, ничего не скажу, а то в надыбы могут отправить!

На митинге порешили: выпуск займа приветствовать, всем как одному подписаться на облигации и принять все меры к распространению займа среди остального населения. Самое активное участие в этом деле принял Кузьма Оглоблин, подписался на большую сумму, а сам и не думал о выкупе облигаций.

Весна прошла, наступило лето, да и оно уже в половине – в полном разгаре. С весенним севом давно окончено: стояла пора междуделья. Люди, отдыхая от весенних полевых работ, временно блаженно отдыхали, но скоро наступит сенокос, а там откроется тяжёлая полевая работа по уборке урожая, и вплоть до Покрова не будет людям вздыху! Стояла жаркая июньская погода. Солнце нещадно палило, сушило землю. На дорогах образовалась седая пыль, которая облаком поднималась колёсами проезжающей телеги. Взбудораженная пыль лениво оседала на постройки и прясла заборов, делая их седыми. На озере, кругом обставленном амбрами и банями, от купающихся стон стоял. Ребятишки-бесенята с утра до ночи пропадают на озере, купаются, шумно полощутся, а то с детским задором и криком как ошалелые носятся друг за другом. Рыболовы, взрослые бреднями, а ребятишки плетюхой, в которой носят сено из сарая, с большим увлечением деловито процеживают озерную воду на мелях, стараясь выловить карасей на уху или на жарево. Но рыба, видимо, вспуганная купающимися, неохотно шла в снасти рыболовов, предпочитая резвиться на середине озера, куда купальщики заплывают редко.