Вольноотпущенники занимались мелкой торговлей и ремеслом, нанимались слугами в богатые дома.

В условиях Аравии освобождение рабов имело и другой смысл. Одному из аназийских шейхов, например, «принадлежало свыше пятидесяти семейств людей, которые когда-то были его рабами и своим состоянием полностью обязаны щедрости этого шейха. Он не вправе теперь получать с них ежегодную дань, так как они считаются свободными арабами, но он берет их дочерей в жены своим новым рабам и вольноотпущенникам, а когда во время войны эти чернокожие захватывают значительную добычу, шейх вправе забрать у них хорошего верблюда, в чем они никогда ему не отказывают»^>84. Некоторые вольноотпущенники объединялись по формально-родовому признаку, но эти роды стояли ниже объединений чистокровных арабов. Вольноотпущенники сохраняли и имущественную, и личную зависимость от бедуинской верхушки.

Основная масса вольноотпущенников занималась земледелием. Они были лишены земли, поэтому становились арендаторами-издольщиками, чаще всего у оседлой и кочевой знати (иногда и целых кочевых племен). Эксплуатировали вольноотпущенников-арендаторов нещадно, и, по словам Г. Валлина, «они редко достигали богатства и благосостояния»^>85. Сохранялась также значительная личная зависимость вольноотпущенников-арендаторов от бывших рабовладельцев. Кроме того, в ряде случаев, прежде чем уйти от хозяина, вольноотпущенник должен был вернуть имущество, которое он получил при освобождении^>86, что часто оказывалось невозможным. Вольноотпущенники-арендаторы не только платили рейту, но и оказывались в какой-то мере прикрепленными к земле. Поэтому их статус ближе подходил к положению крепостных, чем статус других групп населения Аравии.

Доходы от земельных владений, обрабатываемых вольноотпущенниками, служили для бедуинской верхушки одним из важнейших внешних (внеплеменных) источников дохода.

Если внутри кочевого племени между аристократией и рядовыми бедуинами преобладали отношения, не ставшие классовыми, то вне племени бедуинская знать выступала как социальная группа эксплуататоров. Доля в газу, дань с оседлых, полукочевников, «низших» племен, ремесленников, торговцев и паломников, рента с поливных земель, сдаваемых в аренду, приносили ей львиную долю дохода^>87. Со своих соплеменников бедуинская знать, как уже отмечалось, могла получать лишь незначительный прибавочный продукт их труда. Но земледелие обеспечивало более высокую производительность и позволяло в большей степени эксплуатировать крестьян. Кроме того, вне племени аристократия могла позволить себе забирать в виде дани не только прибавочный, но и часть необходимого продукта, обрекая на лишения и голод данников. Газу также можно считать методом эксплуатации, но только хищнической, варварской эксплуатации, которая порой приводила к смерти ограбленных.

Внешние доходы, поступавшие в племя, обогащали верхушку, усиливая имущественное расслоение. Но часть этих доходов доставалась и простым соплеменникам, что способствовало сохранению прослойки самостоятельных бедуинов и сглаживало неравенство.

Двойственный характер племенной аристократии как более богатых и знатных соплеменников и как эксплуататоров населения, жившего вне их племени, определял специфику политической власти у кочевников и в аравийском обществе в целом.

Шейх внутри племени был в первую очередь патриархальным старейшиной коллектива и распорядителем хозяйственной деятельности. Он руководил основными перекочевками племени, распределением пастбищ и колодцев, выбирал место и определял время разбивания лагеря. Шейх мог быть судьей или арбитром в возникавших внутри племени спорах, недоразумениях и тяжбах в вопросах семьи, брака, быта, надзирал за соблюдением племенных обычаев, особенно связанных с кровной местью, следил за возвращением украденного имущества. Он представлял племя в сношениях с внешним миром и от имени племени принимал почетных гостей. Шейх мог быть военным предводителем, мог объявлять войну и заключать мир