В статье Ива Коэна представлен иной угол зрения на административные практики, которые «удушали» политику, являясь инструментом, позволяющим блокировать любое ее проявление (4, с. 270–271). В центре внимания автора находится материальное измерение административных практик, включавшее в себя такие технические приспособления, как телеграф, телефон, картотеки, и позволяющее рассмотреть «технический аспект» управления еще и в конкретных историко-географических условиях.

Для подкрепления и иллюстрации своего тезиса о политической значимости материальности административных практик автор делает акцент на следующих примерах: введение «системы карточек» в Советском Союзе в начале 1920-х годов как формы рационализации и автоматизации управления, а также внедрение так называемого «диспетчинга» в промышленной администрации в начале 1930-х годов. Обе системы механизации управления были заимствованы из американской и европейской практики, однако изобилие технической литературы по этому вопросу свидетельствует, по мнению Ива Коэна, о том, что «СССР был гораздо более значительным полем для освоения scientific management в области промышленности и администрации, чем любая другая страна в мире» (4, с. 277).

Советский диспетчинг, сменивший «функциональную организацию» 1920-х годов, сформировал систему вертикального подчинения на предприятии, ликвидировав «командование со стороны» (4, с. 290). Своеобразной «лабораторией» или экспериментальным полем для введения диспетчинга в Советском Союзе была Ленинградская область как оплот тяжелой промышленности. Диспетчинг стал наиболее активно внедряться в тяжелой промышленности в конце 1937 г., когда на страну обрушились репрессии. В рамках реформы в каждой центральной дирекции Народного комиссариата тяжелой промышленности (НКТП) было создано два дополнительных отдела – технический и производственно-распорядительный, в котором и работали диспетчеры, молодые инженеры, выдвинувшиеся в эпоху Большого террора. Диспетчеры должны были по нескольку месяцев оставаться на предприятиях в целях лучшего их изучения, что позволяло преодолевать бюрократизм, одним из недостатков которого являлось «управление на расстоянии». Реформа тяжелой промышленности, таким образом, была напрямую связана с репрессиями и «сталинским обновлением кадров», пишет автор. В этих условиях диспетчинг рассматривался как «чудесное решение» проблемы управления промышленностью.

И. Коэн обращает внимание на неудачи, которые скоро дали о себе знать при введении системы диспетчинга. Схемы диспетчинга были всюду стандартными и не учитывали особенностей конкретного производства. Автор констатирует, что система диспетчинга начала быстро разлагаться, «не сумев преодолеть хаос, с которым она была призвана бороться» (4, с. 292).

Среди других проявлений материальности административных практик Коэн упоминает телефон, который стал «замечательным инструментом контроля» в высших эшелонах власти (4, с. 297). В советских условиях телефон также являлся институциональным воплощением властного произвола. Наличие телефона, продолжает Коэн, являлось также признаком принадлежности к власти, «иерархической привилегией» (4, с. 300). Наконец, телефон создавал эффект присутствия на расстоянии – будь то пространственном, социальном или иерархическом.

По мнению Коэна, «административные формальности» в СССР всегда были наполнены материальным содержанием. Вопрос о материальности административных форм волновал большевистское руководство, о чем свидетельствуют целые тома, посвященные проблемам документооборота и хранения документов, а также секретной переписке. Созданная в 1922 г. инструкция по указанным вопросам действовала до конца 1980-х годов (4, с. 303).