Если бы писателю вроде Зонары можно было доверять, мы бы сказали, что сенат не так легко подчинился желаниям Филиппа: сначала он выбрал двух императоров – Марка, философа по профессии, и Севера Гостилиана, но оба умерли через несколько дней, и эти внезапные смерти вынудили сенат, лишенный альтернатив, признать Филиппа. Однако авторитет Зонары весьма сомнителен, его рассказ малоправдоподобен, и если в нем есть доля истины, то, следуя де Тиллемону, можно предположить следующее: сохранились монеты некоего М. Марция и Л. Аврелия Севера Гостилиана с титулом Августа. Вероятно, среди множества узурпаторов той эпохи были и эти двое, но их влияние было незначительным, а правление – кратким.

Филипп, желая укрепить свою власть, сразу же сделал важный шаг: назначил соправителем своего семилетнего сына (носившего то же имя), хотя и не дал ему титула Цезаря.

Потребность упрочить власть заставила его отправиться в Рим, и в этих обстоятельствах он счел нецелесообразным продолжать войну с Сапором, который и так понес большие потери. Филипп заключил мир с персидским царем, который охотно согласился на условия, и вывел римские войска из Сирии.

Здесь же упоминается самый яркий эпизод, якобы доказывающий христианство Филиппа: находясь в Антиохии на Пасху, он пожелал принять участие в таинствах, но епископ св. Вавила отказал ему из-за преступлений, включая убийство Гордиана, после чего император якобы публично покаялся. Учитывая сомнительность источников, этот эпизод, вероятно, вымышлен.

Филипп, щедро одарив войска, прибыл в Рим и расположил к себе сенат и знать любезным обращением. Одновременно он укрепил ключевые посты, доверив командование сирийскими войсками брату Л. Приску, а мезийскими и македонскими – тестю Северину. Затем, желая военной славы, он лично возглавил поход против карпов – народа, обитавшего в Карпатских горах (ныне Крапак), которые совершали набеги на римские земли. Впервые они упоминаются при Александре Севере, а М. де Тиллемон приводит любопытный рассказ об их посольстве, сохраненный Петром Патрикием.

Туллий Менофил, вероятно тот самый, который впоследствии, как мы уже отмечали [ранее], защищал город Аквилею от Максимина, в то время командовал в Мезии. Будучи активным и бдительным полководцем, он держал войска в напряжении и ежедневно проводил с ними учения. Карпы, узнав, что готы получают от римлян значительную дань, также воспылали завистью и алчностью. Они отправили послов к Менофилу с требованием такой же выплаты. Менофил был осведомлен об их притязаниях и варварской гордыне, поэтому решил унизить их пренебрежительным обращением. Когда послы прибыли в его лагерь, он несколько дней не удостаивал их аудиенции, разрешая лишь наблюдать за тренировками солдат, чтобы варвары прониклись уважением к физической силе и мастерству римлян. Наконец, он вызвал их на прием. Взойдя на высокий помост в окружении самых рослых и статных воинов, Менофил слушал речь послов рассеянно, будто погруженный в иные дела, и перешептывался с приближенными, словно вопросы карпов не стоили его внимания. Возмущенные высокомерием, послы резко оборвали речь: «Почему готы получают от вас столько денег, а мы – ничего?» Менофил ответил: «Римский император обладает великими богатствами и делится с теми, кто его умоляет». – «Тогда внесите и нас в число просителей, – потребовали послы, – и дайте столько же, как готам, ибо мы достойнее их!» Менофил рассмеялся их деревенской простоте, пообещал доложить императору и велел явиться за ответом через четыре месяца. Карпы явились в срок, но под предлогом их снова отложили на три месяца. Наконец, Менофил объявил: «Император не обязан вам ничем. Но если жаждете милостыни – падите к его ногам в Риме. Возможно, его доброта смягчится вашими мольбами». Карпы поняли, что над ними издеваются, однако за три года правления Менофила в Мезии не осмеливались на бунт.