Он написал ему письмо, употребляя титул царя, но не получил ответа. Тогда он понял, от какого титула следует отказаться, и опустил его во втором письме, в котором просил Траяна о встрече с М. Юнием, наместником Каппадокии. Траян отправил к нему сына Юния, а сам продолжал продвигаться вперед, расширяя свои завоевания. Сокращенный вариант Диона не сообщает нам, что произошло между Партамасиром и римским посланцем. Мы знаем только, что парфянский царевич принял решение, которое поставило его в опасное положение и обернулось для него крайне неудачно.

Он явился в римский лагерь близ Элегии, города в Армении, без охранной грамоты, без иных гарантий, кроме собственного представления о великодушии Траяна, которое он простирал так же далеко, как и свои надежды. Он застал императора сидящим на трибунале, поклонился ему, снял с головы диадему, положил ее к ногам императора и стоял в молчании, ожидая, что диадема будет ему возврана. Римское войско, сбежавшееся на это зрелище, подняло радостные крики и провозгласило Траяна императором, считая, что обращение Арсакида, сына и брата парфянских царей, в положение пленника – победа тем более почетная, что она не стоила ни капли крови. Партамасир испугался этих криков; он воспринял их как оскорбление и угрозу и обернулся, ища способа бежать. Но, видя себя окруженным со всех сторон, он попросил у Траяна частной аудиенции. Она была ему дана. Траян вошел с ним в свою палатку, выслушал его, но ничего не обещал. Партамасир, отчаявшийся и униженный, вышел из палатки и даже из лагеря.

Казалось бы, Траян, не намеревавшийся ни удерживать его, ни что-либо ему предоставлять, мог позволить ему удалиться свободно. Но он этого не сделал. Он хотел, чтобы все войско стало свидетелем его ответа парфянскому царевичу. Поэтому он приказал догнать его и вернуть; затем он снова взошел на трибунал и предложил ему объясниться перед всем собранием.

Партамасир был возмущен обращением, которому подвергался; он не знал, чем это кончится. Поэтому, преисполнившись негодования, он не стеснялся в жалобах и упреках и протестовал против насилия, чинимого над ним. «Я не был ни побежден вами, ни взят в плен, – сказал он. – Я пришел сюда добровольно, надеясь, что со мной будут обращаться соответственно моему положению, и что вы даруете мне корону Армении, как Нерон дал ее Тиридату». Траян ответил ему, что он не уступит Армению никому; что она принадлежит римлянам и будет управляться римским магистратом; что, впрочем, Партамасир напрасно тревожится о своей свободе, и что ему позволено уйти, куда он сочтет нужным. Парфянский царевич удалился вместе со своими соплеменниками, сопровождавшими его. Что касается армян, Траян оставил их как подданных империи.

Партамасир хотел, по крайней мере, погибнуть как царь, раз уж не мог сохранить свое царство. Он попытался прибегнуть к последним средствам: сражался, хотя и с крайне неравными силами, и, погибнув, оставил римлян мирными обладателями Армении.

Если бы Траян стремился лишь отомстить за обиду, нанесенную римской империи парфянами, он мог бы теперь быть доволен; но его обуревала страсть к войне и завоеваниям. Покоренная Армения стала для него лишь ступенью к более масштабному предприятию, которое до сих пор так хорошо ему удавалось. Он решил атаковать собственные владения парфян и, оставив гарнизоны во всех важных пунктах только что завоеванной страны, вступил в Месопотамию и приблизился к Эдессе.

Царь Эдессы, Абгар, до этого момента, подобно своим предшественникам с тем же именем, вел себя нерешительно, колеблясь между римлянами и парфянами. Склоняясь к последним, но будучи слишком слабым, чтобы противостоять первым, он отправил Траяну дары, однако не явился лично. Когда же он увидел римскую армию в своей стране, ему пришлось сделать выбор, и он счел себя счастливым, получив прощение за прежние колебания. У него была мощная рекомендация, но весьма постыдная для Траяна – молодость и красота его сына Арбанда. Получив благодаря этому недостойному способу благосклонный прием и обещание, что с ним будут обращаться как с другом, он вышел навстречу императору, принял его в своем дворце и устроил пир, во время которого Арбанд исполнил танец в восточном варварском стиле.