Не знаю, пошел ли он тогда в реформе дальше указанного. Дион ничего не добавляет, кроме того, что он заставил некоего Кв. Статилия против его воли отказаться от должности народного трибуна. Вполне вероятно, что трудности и боязнь создать слишком много недовольных остановили его в то время, когда ему было так важно щадить людские чувства. Мы можем судить о том, насколько великой казалась ему опасность, по необычным мерам предосторожности, которые он принял для своей безопасности. Все время, пока он работал над пересмотром сената, он председательствовал в нем только в панцире под тогой, в окружении десяти самых крепких и преданных ему сенаторов; и в тот же период ни один сенатор не допускался к нему на аудиенцию, не будучи предварительно обыскан. Мы увидим, как через двенадцать лет он возобновит свой проект и доведет его до полного осуществления.

Его имя было поставлено во главе списка сенаторов, и он принял титул princeps senatus (первого среди сенаторов) – звание, не связанное с конкретными полномочиями, но льстившее ему, поскольку напоминало об образах древней республики, подобие которой Октавиан тем старательнее подчеркивал, чем решительнее разрушал ее суть.

Несмотря на сокращения, проведенные им в сенате, это собрание оставалось более многочисленным, чем он того желал. Однако это не помешало ему ввести в его состав новых членов, выбранных, несомненно, из числа наиболее достойных.

Он даровал звание консуляров (бывших консулов) Гаю Клувию и Гаю Фурию, хотя они никогда не занимали должность консула. Однако они были назначены консулами, но в силу определенных обстоятельств их срок был исполнен другими.

Несколькими годами ранее он создал новые патрицианские семьи, чтобы заменить те, что исчезли в ходе гражданских войн. Возможно, их число все еще казалось ему недостаточным, а возможно, он просто желал умножить награды и почетные звания. В том году он даровал патрициат нескольким плебеям, хотя к тому времени это было уже не более чем пустой титул.

Наконец, он возобновил старые постановления, запрещавшие любому сенатору покидать Италию без особого разрешения. Лишь Сицилия, как ближайшая и спокойная провинция, была исключена из этого закона.

Таковы были меры, которые Дион приписывает концу пятого консульства Октавиана, добавляя к ним несколько других событий, которые нельзя обойти вниманием: восстановление Карфагена (о чем уже упоминалось в истории республики); смерть Антиоха, царя Коммагены, вызванного в Рим и приговоренного к казни за организацию убийства посла, отправленного его братом в сенат для урегулирования их споров; приобретение Октавианом небольшого острова Капри, который позднее прославился благодаря пребыванию там Тиберия.

Консульство было необходимо Октавиану как титул, ставивший его во главе республики. Он сохранял его в течение шести лет подряд. В свое шестое консульство (к описанию которого мы переходим) он взял себе в коллеги Агриппу.

Юлий Цезарь Октавиан (VI), Марк Агриппа (II). Год Рима 724 / 28 г. до н. э.

Никто не следовал так последовательно однажды избранной линии поведения, полезной для своих интересов, как Октавиан. Поскольку его текущей целью было сохранить видимость республиканских форм правления, одновременно укрепляя свою монархическую власть, в шестое консульство он во многом подражал манере консулов древней республики: он разделял фасции с коллегой, а в конце года, покидая должность, принес обычную в таких случаях клятву.

В его тайные планы входило возвышение Агриппы и создание себе опоры в его лице. Тогда он связал его со своей семьей, женив его на своей племяннице Марцелле, сестре юного Марцелла. История не сообщает, был ли Агриппа вдовцом или ради этого брака развелся с Аттикой, от которой у него была дочь, впоследствии вышедшая замуж за Тиберия.