, другой институт, имеющий аналогии с тиранией, не всегда пагубной, а иногда и необходимой, как это случалось с греческими государствами. Синьором, как правило, становился глава партии принадлежавший к какой-то могущественной семье самой коммуны; он приобретал характер своего рода диктатора и пытался узаконить власть или посредством выборов, более или менее принудительных, всего народа или благодаря грамоте, вручавшейся ему викарием императора, но самой надежной основой его власти выступала поддержка собственной группировки и наёмной милиции. Из-за своего военного характера и наёмников, Синьориям удавалось расширять собственные границы легче, чем коммунам. Некоторые из Синьорий, например в Милане, где правили Висконти, достигали пропорций современного государства средней величины. Но достигнуть подлинного слияния доминирующего города с подчиненными городами не удавалось, поскольку в последних всегда жило стремление к независимости. Добавим к этому, что почти никакая семья, основавшая синьорию, не могла удерживать власть длительное время настолько, чтобы заставить забыть насильственное происхождение своего господства. Синьории должны были всегда опасаться восстания других могущественных семейств, предательства со стороны своих собственных приверженцев и наёмников, находившихся на их службе.

В течение XIV в. там, где итальянская коммуна не превратилась в синьорию, она приобрела почти везде чёткие олигархические формы, как это случилось в Венеции с весьма узким Великим Советом, а также во Флоренции, как мы впоследствии увидим лучше, когда будем анализировать в рамках данного периода политический режим этого главного города Тосканы.

14. Продолжение борьбы между Церковью и Государством. Данте Алигьери, Марсилий Падуанский и Уильям Оккам

В последние годы XIII в. и в начале XIV в. борьба между Государством и Церковью продолжалась с большим ожесточением, и в этот раз папству противостоял в особенности король Франции, Филипп IV Красивый. Последний, поддерживаемый Ногаретом, своим доверенным министром и племянником одного из альбигойских еретиков, против которых папство предприняло опустошительный крестовый поход, распорядился, чтобы клир платил налог за свою собственность. Против подобного притязания выступил папа Бонифаций VIII тремя буллами: первой в 1296 г. IClericis laicis – Светские клирики/, второй в 1301 г. /Ausculta fili – Повинующиеся дети/, третьей в 1302 г. /Unarn sanctam – Единому святому/. В них понтифик не только поддерживал иммунитет церковной собственности от какого то ни было налога, но утверждал, что власть церкви обладает преимуществом над любой светской властью: "Omnem creaturam humanam subesse romano Pontisici declaramus’’ – „Объявляем, что Римским Понтификам должно подчиняться любое создание человеческое“. Принцип, выдвинутый Бонифацием VIII, не отличался от того, что провозгласил Григорий VII и Иннокентий III, но времена изменились. Вера, ещё будучи глубокой, не оставалась такой, какой она была во времена былые и папская власть начинала ставиться под вопрос. Отлучения от церкви уже не имели того эффекта, что в прошлом, когда Генрих IV был вынужден унижено просить о прощении в Каноссе. Поэтому не следует удивляться тому, что на буллы понтифика Филипп IV Красивый отвечал дерзостными письмами, которые начинались такого рода формулой: „Злодея, называющему себя папой, приветствую самым незначительным образом или никак“ и посылал в Италию Ногарета, который вместе с Шиярром Колонной, устраивал нападения на понтифика.

К этому же времени относится «