Эмме было приятно, щеки у нее разрумянились, с Тома она глаз не сводила и все хваталась за него руками. Как будто в руках поселилась вся ее долгая тоска.

Я больше молчал. Пытался улыбаться, когда они улыбались, и смеялся, когда смеялись они. После нашей стычки в машине лучше было не рисковать. Отложим отцовские наставления до лучших времен. Как придет время – так и поговорим. Том ведь на целую неделю приехал.

Я с наслаждением съел все до последнего кусочка – ну, хоть кто-то в этом доме ценит вкусную еду. Собрав кусочком хлеба соус, я положил приборы крест-накрест на тарелку и поднялся.

В этот момент Том тоже встал из-за стола, хотя на его тарелке еще лежала целая гора еды.

– Очень вкусно, – сказал он.

– Ты бы хоть доел. Мама старалась, готовила, – сказал я вроде как добродушно, но вышло резковато.

– Он уже и так много съел, – влезла Эмма.

– Она несколько часов у плиты простояла.

Строго говоря, это я, конечно, хватил. Том вновь сел за стол и взял вилку.

– Джордж, ну какие несколько часов! – не унималась Эмма. – Это всего лишь пудинг.

Я уперся. Она старалась – с этим никто бы не поспорил, и она так радовалась, что Том приехал домой. Пускай мальчишка это ценит.

– Я в автобусе сэндвич съел, – сказал Том, уставившись в тарелку.

– Ты что же, досыта наелся, хотя знал, что мама дома тебе чего только не наготовила? Ты вообще по домашней стряпне не соскучился, что ли? Может, тебя где-то кормят мясным пудингом получше нашего?

– Нет, папа. Просто дело в том, что…

Он запнулся.

На Эмму я старался не смотреть – знал, что она поджала губы и взглядом пытается заставить меня замолчать.

– И в чем же оно – дело-то?

Том вилкой подвинул кусочек мяса.

– Я больше не ем мяса.

– Чего-о?!

– Ладно, ладно, – быстро проговорила Эмма и принялась убирать со стола.

Я сел. Теперь мне все стало ясно.

– Ну тогда понятно, почему ты такой тщедушный, – сказал я.

– Если бы все были вегетарианцами, в мире хватало бы еды на всех, – заявил Том.

– Если бы все были вегетарианцами! – передразнил я Тома, глядя на него поверх стакана с водой. – Люди во все времена ели мясо!

Эмма составила тарелки и блюда в стопку, так что теперь посреди стола опасно покачивалась высокая башня.

– Будет тебе! Том наверняка не с потолка это взял, – проговорила она.

– Очень сомневаюсь.

– Вообще-то нас, вегетарианцев, довольно много, – сказал Том.

– У нас дома едят мясо! – отрезал я и вскочил, да так резко, что уронил стул.

– Ладно, ладно. – Эмма вновь взялась за посуду и опять взглянула на меня. На этот раз ее взгляд не просил меня замолчать – он приказывал мне заткнуться.

– Но ты же не свиней разводишь, – выдал вдруг Том.

– А это ты к чему?

– Какая тебе разница, ем я мясо или нет? Ведь от меда-то я пока не отказываюсь.

Он усмехнулся. Миролюбиво? Нет. Нагловато.

– Знай я, в кого ты превратишься в колледже, сроду бы не отправил тебя туда! – Слова бежали впереди меня, но мне все равно было их не сдержать.

– Неужели тебе не ясно, что ему надо учиться? – встряла Эмма.

Ну естественно! Ясно как божий день, яснее не бывает! Всем на свете надо учиться!

– Все, что нужно было мне, я выучил вот здесь. – И я махнул рукой, вроде как хотел на восток – именно там был луг, где стояли ульи, – но не успел сообразить и показал на запад.

На этот раз он даже до ответа не снизошел.

– Спасибо за обед.

Он быстро убрал за собой посуду и повернулся к Эмме:

– Все остальное я тоже уберу. А ты посиди.

Она улыбнулась ему. А мне никто ничего не сказал. Оба они обходили меня стороной. Эмма взяла газету и исчезла в гостиной, Том повязал фартук – да-да, он и впрямь фартук напялил – и принялся драить кастрюлю.