Фермер поднес пропитанную мертвым вином тряпку к ране, в ожидании худшего прищурился, и резко приложил компресс. В ответ девушка слегка поморщилась, а затем ее лицо снова стало полностью отрешенным. Только вращающиеся под веками глаза, да еле заметное дыхание выдавали в ней живого человека.

***

Жизнь на ферме продолжила свое размеренное течение, но Бак и его отец знали, что ничего уже не будет как прежде, что, несмотря на кажущуюся обыденность, все происходящее приобрело какой-то новый слой, налет, если можно так выразиться, и причиной такого ощущения была загадочная красавица из Рубицы.

Временами у калитки околачивался Нир, как бы ненароком пытаясь выведать, что же это за девица такая, да как у нее дела, но желанных ответов не получал. Мирта тоже заглянула разок, хотела вернуть свою простынь, но Бак прекрасно знал, что не ткань ей была нужна, а сплетни. Всей деревне были нужны сплетни. А как иначе? В долине мало чего происходит, но уж если что случилось, то это непременно должно стать достоянием общественности. Таков удел маленьких коммун, от него никуда не деться и Бак понимал это так же хорошо, как и то, что лишние знания приносят только беды. Он вежливо поблагодарил жену кузнеца за простыню и извинился за то, что она бесповоротно испорчена кровью. Взамен он отдал ей другой, заранее приготовленный кусок ткани, на все остальные вопросы ответив лишь скромным «мы сами пока еще ничего не знаем».

Используя незнакомку как рычаг давления, Рак, наконец, получил, так необходимого ему помощника. «Никаких самоволок, пока она в доме» – такой ультиматум он выдвинул и Бак согласился. Он покорно забивал колышки, копал, носил, делал все, что прикажут. На время он стал идеальным помощником фермера, и все ради нее, все ради той, о ком он не знал ровным счетом ничего. Может быть она была плохим человеком? Может быть она заслужила смерть? Этого Бак не знал, да по большому счету это и не важно. Он просто хотел спасти человека, совершить хороший поступок, чтобы заполнить чувством выполненного долга дыру в душе, оставшуюся после смерти матери, черную, холодную и бездонную дыру в которую его по ночам утаскивали ее безжизненные зеленые глаза.

Иногда, в моменты, когда монотонная работа уносит мысли далеко за пределы головы, Бак все еще грезил о подземной комнате, но быстро усмирял свое любопытство. Все равно, на походы времени не оставалось, каждую свободную минуту он проводил в своей спальне, сидя у кровати и смотря на то, с какой удивительной скоростью тело девушки залечивает ссадины и синяки. Рана же в правом боку заживала гораздо медленнее остального. Компрессы из мертвого вина помогали останавливать то и дело открывавшееся кровотечение, но бутылка неумолимо пустела, а новую найти будет достаточно тяжело, если не сказать невозможно.

Бак не осознавал, что будет, если без должного ухода в кровь попадет болезнь, зато его отец прекрасно представлял последствия и в тайне надеялся, что так и будет. Мертвое вино закончиться, рана станет плохой, почернеет и быстро прикончит незваную гостью. Нет человека – нет проблем. Можно будет со спокойной совестью сказать сыну, что они сделали все возможное, но Горы решили иначе. Затем девушка отправиться на дно могилы, а вместе с ней и все возможные неприятности, которые она могла навлечь на голову несчастного фермера.

Этому случиться было не суждено.

На утро пятого дня Бак проснулся от привычного «КХМ-КХМ». Импровизированный матрас, который он соорудил из тряпья и соломы прямо на полу, возле кровати, занятой незнакомкой, довольно плохо удерживал тепло, и неприятный холод от промерзшей за зиму земли сквозь половицы проникал парню прямо в мышцы, вызывая судороги и ноющую боль. Бак был готов на такие жертвы, ему хотелось быть всегда рядом, всегда на чеку, чтобы не пропустить тот драгоценный момент, когда девушка очнется. Она медленно откроет свои прекрасные глаза и первым, кого она увидит, будет он – ее спаситель, тот, кто выловил ее из реки и ухаживал за ней, тот, кому теперь можно сказать: «спасибо».