– О великие Хребты… – Рак задумчиво потер свою бороду, а затем молча развернулся и пошел на кухню. Подойдя к окну, он посмотрел, не собрались ли за забором зеваки, и с силой задернул маленькие занавески.

– Она сильна, я чувствую это, – зайдя следом за отцом на кухню, продолжил Бак, – но сама она не вытянет. Я просто не мог оставить ее там, в воде.

Он начал рыться в шкафах, пытаясь найти бутылку, которой, к счастью, на ферме Рака редко находилось применение.

– Ох накличешь ты на нас беду, сын. Ох накличешь… – сердце старого фермера разрывалось между человеческим желанием помочь страдающему, и животным инстинктом уберечь свое жилище и потомство. Он смотрел через маленькую щелку между занавесками на деревянный забор и калитку, а в его голове роились беспокойные мысли: «А что, если девица – преступница? Может быть она воровка, или убийца? Кто знает, может те, что хотели ее смерти захотят убедиться в том, что дело сделано, и когда не найдут тела – начнут ее искать?»

Неподъемным грузом на плечи Рака легло бремя выбора, решение – жить человеку, или умереть. Разве под силу обычному фермеру найти ответ на такое? Может быть те, кто тычут мечами в девиц и способны на это, но его народ, живущий в долине двух Хребтов, верит в то, что только Великие Горы с высоты своих вершин в праве судить о подобном.

– Я не позволю этому дому пережить смерть еще одной женщины, – наконец ответил Рак, – пускай остается до тех пор, пока не сможет уйти. Ни больше ни меньше.

Он с грубой решительностью отодвинул сына, и из дальнего угла одного из кухонных шкафов извлек заветную бутылку. Она была мутноватой, с пробкой, залитой свечным воском. Несколько лет назад, отец Нира, из очередной торговой вылазки на большую землю, привез в долину два ящика подобных бутылок. Во всех без исключения была прозрачная и резко пахнущая жидкость, которую он назвал мертвым вином. Домохозяйки разбавляли ее водой и использовали как приправу, но и для чистки ран она вполне подходила.

Рак откупорил бутылку, намочил ее содержимым небольшой клочок тряпки и вся кухня тут же наполнилась кислым запахом.

Незнакомка лежала на кровати в том же положении, в котором ее оставил Бак. Ее волосы растрепались и, сложившись в причудливый узор, покрывали подушку. Глаза девушки беспокойно вращались под горячими от жара веками, ей снился кошмар, и в этом кошмаре Отец раз за разом вонзал в ее грудь раскаленную пику.

Рак осторожно приоткрыл дверь сыновой спальни и, стараясь издавать как можно меньше звуков, вошел внутрь. Ему казалось, что девушка от случайного шороха вскочит и кинется на него, вопя проклятья. Старый фермер ни разу в своей жизни не видел настоящую ведьму, но много разных баек слышал об этом зловещем роде. Поговаривали, будто бы они наводят на себя чары, чтобы казаться вечно молодыми и необычайно красивыми, а на самом деле под фальшивой личиной кроются ужасные, заживо гниющие монстры, готовые проглотить тебя одним махом.

Вот и Рак, сбитый с толку необычайной красотой незнакомки, боялся, что волшебство потеряет силу, вот-вот рассеется, обнажив ужасные волдыри и бородавки. Но с каждым проделанным шагом, его простое фермерское сердце успокаивалось, и причиной тому было багровое пятно, растекавшееся по белизне простыни, ведь, как известно, у ведем кровь черная как сажа.

Сдвинув ткань ровно на столько, чтобы ненароком не увидеть ничего лишнего, Рак как следует рассмотрел рану. Дела у незнакомки были плохи. Бак оказался прав, ее пытались убить, и тот, кто это сделал знал, куда бить. Рана выглядела скверно, ее края были обожжены, а от недавней тряски кровотечение только усилилось.