– Я что, похож на святого? – угрюмо ответил мужчина.

– Да кто ж из вас похож?

– Мы все просто самодуры и глупцы.

– Вот и я говорю. Строите из себя невесть что, а на самом деле тьфу и растереть.

– Если ты все сказала, то дай мне умереть спокойно, – рыцарь снова отвернулся к небу. – Сейчас мне только нравоучений не хватало.

– Да пожалуйста. Умирай на здоровье. Только скажи, как тебя в эту глушь занесло.

Рука мужчины, сжимавшая кортик, дрогнула, а затем с еще большей силой нажала на рукоять. Лезвие надрывно заскрежетало, проделывая в броне длинную борозду.

– Святой поход, – только и ответил рыцарь.

Зрачки Ады тут же расширились, и она быстро подбежала к рыцарю.

– Ты пойдешь со мной, – отрезала она, выдавливая из пальцев мужчины кортик.

– Нет! – простонал рыцарь. – Отвали! – он пытался удержать оружие, но женщина оказалась гораздо сильнее. – Я просто хочу, чтобы мои мучения закончились.

– Потом, – ей все же удалось вырвать кортик из цепких пальцев рыцаря. – Так, это тебе больше не понадобиться.

Она без предупреждения рубанула по куску плоти, державшему предплечье и уже начавшая синеть рука откатилась в сторону. Рыцарь стиснул зубы, но не издал ни звука.

– Теперь я отнесу тебя в лагерь, и ты мне все расскажешь. А после, если мне понравиться услышанное, я убью тебя быстро и безболезненно.

Ада подсунула руки под спину рыцаря и, приподняв его вялое тело, перекинула через плечо.

– Не хочу умирать безболезненно, – раздался его затухающий голос. – Я должен страда…

Он потерял сознание и окончательно обмяк.

– Еще один на голову двинутый, – выдохнула Аделаида. – И что же мне так не везет то?

– Господин! – разведчик без церемоний влетел в палатку Отца. – Южный лагерь…

– Тише, тише. – глава кампании оценивающе осмотрел запыхавшегося подчиненного и жестом пригласил его к столу. – Давай без лишних криков и суеты.

Из увесистого бурдюка он плеснул немного вина в серебряный кубок и протянул его разведчику.

– На, вот, испей.

Замешкавшись, мужчина все же принял кубок и в два больших глотка его опустошил.

– Что скажешь? По-моему, слишком терпкое и недостаточно сладкое.

– Прошу прощения, господин. В винах разбираться не научен.

– Ах вот оно как, – Отец медленно встал из-за стола и зашел разведчику за спину. – Теперь ты просишь прощения. Значит элементарные манеры у тебя все же имеются. Но тем не менее ты не посчитал нужным спросить разрешения войти в мои покои.

– Виноват, Господин. Я подумал, что вести важнее манер.

– Ах важнее? – рука Отца мягко легла на плечо разведчика и тот невольно вздрогнул. – Ну тогда скажи мне эти вести.

– На н-наш южный лагерь н-напали, – голос мужчины дрожал. – Выживших нет.

– Действительно важные. И кто это сделал?

– Не могу знать. Следы говорят, что нападавший был всего один. После схватки он скрылся в лесу у Южного хребта.

– Всего один… – протянул Отец и его взгляд задумчиво устремился в никуда.

Постояв еще с минуту практически не шевелясь, разведчик все же осмелился повернуть голову и спросить: – Господин, я могу идти?

Отец отрешенно кивнул, но в последнюю секунду все же сжал ладонь на плече у разведчика и остановил его.

– В следующий раз зайдешь без спросу – я посажу тебя на цепь и запрещу говорить. Будешь вместо этого лаять, как бродячая собака. Ибо, ставя задачу превыше манер ты уподобляешься животному, а животным не место в священном войске Создателя. Ты меня понял?

– Понял, – проскулил разведчик и пулей вылетел из палатки.

Проводив невежу взглядом, Отец отвернулся к столу и посмотрел на свое отражение в серебре винного кубка.

– Значит все же жива… – он обхватил кубок своими грубыми мозолистыми пальцами и сжал так сильно, что металл не выдержал и начал проминаться, пока, наконец, не лопнул, вонзившись острием осколка в кожу.