– Вы этих случайно не знаете?

– Конечно, знаем, – ответил Женька. – Как мы можем не знать себя? А остальные – наши друзья, коллеги, соратники. Кто они, Настя?

– Товарищи по несчастью, – добавила я.

– Вы – Шуша? – хором спросили менты.

Я кивнула, заметив, что вообще-то в первую очередь я – Настя и предпочитаю, чтобы ко мне обращались, называя настоящим именем, а не творческим псевдонимом.

Челюсти собеседников, как и следовало ожидать, поползли вниз.

Майор Петров, первым пришедший в себя, схватил со стола фотографию, уставился на нее, потом на нас, правда, в основном на меня. Ему явно тяжело было опознать среди четверых изображенных на снимке парней того, кто в данный момент сидел перед ним. C девушками было проще – я одна в группе.

К майору подключился его коллега и тоже стал изучать фотографию, вернее, второй ее экземпляр, любезно предоставленный теткой. Она изучала свой. Потом вспомнила про плакаты и с воплем «Здесь крупнее!» развернула их на столе у Петрова, и сверка изображений с оригиналами продолжилась.

– Этого не может быть, – изрек коллега Петрова минут через пять.

Женька наступил мне на ногу. Это было сигналом к действию. Мы резво вскочили, запрыгнули на стулья и, приплясывая на них, спели припев к известному хиту «И ушла она с генералом!», который вчера специально исполнялся за кулисами для малого количества слушателей, включавших майора Петрова.

– Они, – прошептала тетка, глядючи на нас снизу вверх и сложив ладошки на груди. – Вы только посмотрите! И как на людей-то похожи!

Мы с Женькой чуть не свалились со стульев от хохота. Я заодно порадовалась, что стулья в ментовке оказались крепкими и под нашим весом не рухнули. Набить шишек не хотелось. Анька, конечно, все замажет, но тем не менее. Майор Петров сидел, раскрыв рот, его коллега непроизвольно стал приплясывать – хит вообще очень заводной, я сама не могу не танцевать, его исполняя. Или даже просто слушая в записи.

Тетка захлопала в ладоши. В этот момент дверь с грохотом распахнулась и в кабинет ввалился грузный мужик лет пятидесяти, с залысинами, и рявкнул командирским голосом:

– Что здесь происходит? Петров! Санидзе! Что за балаган вы тут устроили? А вы кто такие? Почему стоите на стульях? Что вы здесь делаете?

Последние два вопроса были обращены к нам.

– Удостоверяем свою личность доступным нам способом, – спокойно ответила я.

– Петров, что эти двое тут делают? – снова рявкнул прибывший.

– Удостоверяют личность доступным им способом, – повторил за мной Петров. – Иначе я бы им не поверил.

– Владислав Михайлович, вы только взгляните! – заверещала тетка. – Как они на людей-то похожи!

За спиной Владислава Михайловича уже собралась толпа зевак – как в милицейской форме, так и без оной. Слышались возгласы на тему, что народ только что слышал «Кокосов», но без музыки, обсуждалось, что «Кокосы» сегодня должны прибыть в отделение в полном составе. Кто-то пытался заглянуть в кабинет через плечо Владислава Михайловича и, увидев нас с Женькой на стульях, естественно, не узнавал.

Правда, теткин возглас услышали. На нас стали смотреть внимательнее. Я послала народу воздушный поцелуй.

– Никак Шуша? – спросил кто-то в коридоре робким голосом.

– Шушенька это, Шушенька, – крикнула тетка. – «Кокосики», миленькие, а вы нам, может, еще что-нибудь споете?

– Что бы вы хотели? – вежливо поинтересовалась я тихим голосом, совсем непохожим на мои обычные вопли.

– «Пришла я в синих ботиках к своей заразе, котику», – попросила тетка.

Мы с Женькой удовлетворили ее просьбу первым куплетом и припевом. Из коридора послышались долгие продолжительные аплодисменты. Владислав Михайлович во время исполнения занял место в первом ряду, остальные (кто смог) тоже протиснулись внутрь. Нас рассматривали, словно экзотических зверюшек, вдруг запевших на человеческом языке.