Увидев, что Торай1 Воды из-под плаща вынимает особый цветок, Турн встал между женщиной и детской кроваткой. Он всем телом закрывал ребёнка, чтобы Лавна не положила розу в колыбель. Гости затихли. Отказывать – дурной тон. Для семьи это стало бы позором. Ни одна Стихия не прощает подобного поведения.

– Я знаю, что ты хочешь сделать, Лавна, – разлился по дому звонкий голос мужчины. – Не смей класть розу в колыбель.

– Отойди, Турн, – мягким голосом посоветовала Торай Воды. – Пророчество не лжёт. Провидец оповестил о рождении ребёнка. Если твой сын – наследник Симеока, то лучше прервать его жизнь. Он погубит нас всех.

– Он не приспешник Падшего, – испуганно ответил отец. – Я его отец, а Ифия мать ему. Мы не Симеокова рода. У него не осталось ни родни, ни отпрысков. Их убили уже давно.

– Если ты откажешься, тебя подвергнут гонениям. Ребёнка всё равно убьют, рано или поздно. Дай мне пройти, Торай! Если твой сын чист душой, то ему ничего не угрожает.

Турн сомневался, но всё-таки отошёл в сторону. Лавна лёгкой походкой, словно пава, проследовала к самой колыбели. Она нашептала заклинание в цветок и положила его рядом с младенцем. Серебряная изящная ладонь потянулась за клинком на поясе.

Роза, белая, как первый снег, лежала рядом с Мораном. Ничего не происходило. Нежные лепестки не желали менять цвет, всё так же отражали чистоту и праведность души младенца, удивлённо разглядывающего всех золотыми глазами.

Горький вздох вырвался из уст Лавны. Она ожидала другого исхода.

«Неужели Око ошиблось?» – думала она, испуганно бегая глазами.

– Убедилась? – медленно встала из-за стола Ифия и подошла к супругу. Из её уст это прозвучало: «Тебе же говорили».

Окинув презрительным взглядом семью Траваж, Торай Воды дерзко взмахнула плащом и направилась к выходу. Она ушла вот так, молча, даже не выказав благодарности хозяевам за еду и питьё. Гости осудили подобный поступок, оправдывая отказ Турна принять подарок. Неуважение к дому и семье есть не меньшее оскорбление.

Вдруг Ифия пошатнулась на месте. Голова закружилась так неожиданно, что супруг едва успел заметить, как женщина падает. Стены начали вращаться, дыхание пропадало, глаза закрывались. Смерть достаточно быстро заполучила в свои жертвы Ифию Траваж. Супруга умерла на руках Турна в тот же вечер. Радость сменилась горем, праздник превратился в поминки.

Роза продолжала лежать в колыбели младенца. Она сияла белизной снаружи. Бархатную нежность теребил лёгкий ветерок, залетавший через открытые ставни. А внутри… тьма выжгла сердцевину цветка, лишь пепел остался от скрученных лепестков. Душа у Морана была чистой, но вот сердце…

На Ардосе быстро портится погода. Вот ещё вчера на голубом, словно бескрайнее озеро, небосводе сиял Илсаян, а сегодня Буря-мать оповестила грозовыми раскатами о своём приходе.

На горизонте угрожающе блестела зарница. Огромных размеров туча приближалась с юга. Ветер быстро усиливался, он поднимал столбы пыли и толкал вперёд, закручивая воронки. Молнии били в землю через каждый метр; проливной дождь, не прекращающийся целыми осемьями2, размывал дороги, затапливал равнины, уничтожал всё на своем пути. Этот кошмар длился долго, не позволяя небесному светилу воссиять и одарить теплом промокшую холодную землю.

Но всему приходит конец. Великая Ардийская буря ушла. Серые облака рваным строем плыли ещё несколько дней кряду, рыдая холодным дождём. И вот настал долгожданный рассвет. Алый костёр пылал на горизонте, окрашивая всё вокруг в удивительно красивые цвета. Огромное светило протягивало свои лучи к голубому куполу, словно могучий титан протягивал руки, чтобы взять на плечи небосвод.