Они ведь не всегда хорошо ладили. Риш за века привык, что в сердце отца живёт лишь он один. Детское эгоистичное собственничество, которое он перенёс во взрослую жизнь. Лийриша злила его. Мелкая заносчивая девчонка, годившая в дочери и ему, Ришу, вознамерившаяся занять место хайнеси. Тогда Риш ничуть не сомневался, что именно титул привлекает нахалку. За их «детскими», как выражался отец, разборками наблюдал весь двор. Какие-то остолопы даже смели шутить, что во вспыхнувшем огне ненависти, который непременно станет огнём страсти, погибнет сам хайрен Узээриш. Но в их огне сгорели только волосы отца.

Риш не хотел принимать юную мачеху. Уже давно взрослый, он не пытался специально искать внимания отца, но тут начал чувствовать себя обделённым. Дворец содрогался от их с Лийришей скандалов. Отец не знал, как примирить их.

А потом родились Зиш и Иия, два очаровательных птенчика. И они примирили Узээриша с существованием Лийриши. Он даже начал с ней ладить, но признать это смог только сейчас.

Протянув руку, Узээриш дрожащими пальцами погладил холодное лицо женщины. Не мать, не сестра, не тётка, не… даже мачехой из-за её юности считать не мог. Но она стала важной, неотъемлемой частью его семьи.

Как он сможет сказать Зишу и Иие, что их мамы больше нет?

Переставшие дышать иногда под действием заклинания продления жизни приходили в себя. Их телу будто бы требовался небольшой отдых, а затем оно вновь начинало работать. Но никогда раненые не приходили в себя, если переставали дышать из-за проломленной головы. Риш не встречал исключений.

Пальцы его едва-едва коснулись плотной повязки. Пока никто не спрашивал, но скоро спросят: когда стирать чёрные линии жизни с тела Лийриши. И нужно будет решить, сказать… Риш зажмурился. Но не сейчас. Пусть отец сперва простится. Отец должен выжить!

Внутри не почувствовалась должная уверенность.

Тяжёлые тёмные эмоции вяло шевельнулись и замерли, скованные неверием.

Это не могло произойти с ним.

Риш уже не помнил, как вышел и оказался в коридоре. Не помнил, как ступал босыми ногами по истоптанным за ночь коврам. Голова кружилась, звуки смазывались, тени пугливо убирались с его дороги. Кто-то похлопал его по плечу, что-то сказал. Глаз зацепился за серебристую змею. Узор из переплетающихся полос. Проясняющееся сознание шепнуло, что это всего-то коса.

– Риш, ты как?

Узээриш не ответил и даже не обернулся, продолжая смотреть на хозяина косы. Холодные жёлтые глаза. Невысокий рост.

– Тяжёлое время, да. Давай я провожу тебя в спальню. Пошли к детям. Зиш может проснуться, испугаться. Натерпелся, бедолага…

Сухая, но сильная рука приобняла его за талию и потянула за собой, но Риш не сдвинулся с места. Сквозь пелену, застилающую реальность, он всё же смог рассмотреть и узнать харена. И в груди разгорелась жаркая, необъяснимая ничем ненависть.

– Это твоя вина! – Риш рванулся вперёд, но две пары крепких рук удержали его на месте. – Отец доверился тебе, а ты не смог защитить! Рылся, рылся, но так и не дорылся! Бесполезный кусок дерьма!

Харен продолжал стоять перед ним и выводить из себя спокойным взглядом.

– Риш, это наша вина, – уверял его кто-то, но хайнес не обернулся, продолжая ненавидяще смотреть на главу сыска.

– Отец поручил расследование тебе, – сквозь зубы прошипел Риш, – именно тебе. Он был уверен, что ты справишься. Но ты оказался ни на что не годен. Только со своей девкой и миловался!

Горькая и ядовитая боль потери выплёскивалась наружу.

– Вотый, – со злобной насмешкой выдохнул Узээриш и вырвал свои руки из чужой хватки. – Теряет всемогущее семейство схватку, плодит беззубых щенков.