Результаты экзаменов определяли дальнейшую траекторию воспитанника. Нередко слабые ученики оставались в этом классе повторно, причем средства родителей, потраченные на обучение, не возвращались, а повторное обучение приносило новые расходы, поэтому позволить себе небрежно относиться к процессу обучения могли далеко не все.

Даже при желании родителей держать своего ленивого сына в заведении и дальше, по положению 1838 г. было установлено, что больше шести лет в училище оставаться было нельзя, причем в каждом из курсов никто не должен был находиться больше трех лет. Эта мера должна была препятствовать тому, чтобы в училище оставались лица, не желавшие учиться надлежащим образом.

В случае отчисления юноша возвращался домой или выписывался в армейские полки нижним чином на основании постановлений по военно-учебным заведениям второго класса[53]. Намерение забрать воспитанника домой могло произойти и по причине болезни. Столичный климат был непривычен для многих воспитанников, а казарменная жизнь была трудна для многих изнеженных и избалованных домашних недорослей. К тому же далеко не все юноши переносили специфические внутренние порядки, царившие в училище.

Таким образом, особым прилежанием и усердием в учебе многие николаевцы не отличались. Выпускники вспоминали, что наличие большого числа вакансий в гвардии излишне расслабляло воспитанников: «Кое-как дотянувшие до старшего класса и не натворившие каких-нибудь чересчур безобразных шалостей воспитанники выпускались в тот или иной гвардейский полк в соответствии с имевшимися вакансиями, а иногда и сверх вакансий»[54].

Между тем в училище сложились особые механизмы мотивации и поощрения своих воспитанников на достижение лучших результатов в учебной деятельности. Лучшие воспитанники, переходившие в 1-й класс, награждались унтер-офицерским званием, а переходившие во 2-й класс – ефрейторскими нашивками на погончиках.

При выпуске в офицеры три лучших ученика, как в роте, так и в эскадроне награждались книгами или шкатулками с серебряным прибором, а фамилии фельдфебеля, вахмистра и особенно отличившихся учеников записывались золотыми буквами на белых мраморных досках, установленных на стенах рекреационных залов[55]. Проходя по залу, воспитанники должны были равняться на примеры лучших в надежде однажды увидеть свое имя в почетном списке. Все эти меры должны были развивать лучшие качества в своих воспитанниках и обеспечить армию достойными кадрами.

Можно заключить, что проект Николая по созданию особого заведения для обучения дворян военному делу оказался успешным. Образованная в 1823 г. Школа гвардейских подпрапорщиков дала российской армии множество достойных офицеров, талантливых командиров и самоотверженных воинов. В 1838 г. наступил новый этап в жизни учебного заведения – оно было преобразовано в четырехклассное училище.

Николай стремился лично проконтролировать исполнение различных учебных задач, поэтому не ограничивался присутствием на официальных мероприятиях, а любил появляться в Школе без формального предупреждения. В ходе своих визитов Николай обращал внимание администрации на замеченные им недочеты, а те в свою очередь, желая «подстелить соломку» на будущее еще старательнее занимались выправкой и непременно стращали воспитанников тем, что недостаточно внимательные в исполнении своих обязанностей отправятся «под спуд» – лишатся права увольнения со двора[56].

Николай проявлял искренний интерес к военному делу и знал как лично, так и пофамильно многих офицеров, пажей Пажеского корпуса и воспитанников Школы гвардейских подпрапорщиков. Все это формировало особые – отеческие – отношения между императором и офицерской корпорацией, что становилось прочным фундаментом для укрепления государства и армии. Известно, что Николай был шефом 1-го Кадетского корпуса, в котором в числе кадет состоял цесаревич Александр Николаевич (будущий император Александр II), и смог завоевать любовь и уважение своих воспитанников.