– Послушай, – воззвал он к ней серьёзно, и Элис стала чуть внимательнее: – Послушай, родная, мама не будет обижена на тебя, она знала тебя, как саму себя! А скоро она будет радоваться за нас обоих, помнишь, помнишь, что мы поженимся безотлагательно, как только я вернусь домой?

– Да… – икнула в трубку Элис.

– Ну, вот и хорошо! – улыбнулся Джек. – Девочка моя, я никого и никогда не любил так сильно, как тебя! Я приеду через пару дней, и мы больше не расстанемся, обещаю!

Элис не могла уснуть той ночью, порывалась набрать номер Джека, зная, что он тоже не смыкает глаз – всё, что было до этого казалось лёгким. Трудности предстояли завтра!

Оставив надежду хотя бы задремать, она выбралась из-под одеяла, щёлкнула выключателем ночника, и немного посидела на кровати, обняв руками колени…

Каким горьким представлялось завтра! И чьи – то сильные руки держали их обоих за горло – ни Джек, ни Элис ещё не знали, как смириться с потерей. Но и горевали они по —разному: Элис уже и не помнила, что чувствуешь, когда близкие уходят насовсем. Своих родителей она давным —давно потеряла, и единственным родным ей человеком был Джек, тот, для кого она, Элис, так много значила.

Но она снова хотела плакать от жалости к мужу, был ли он бывшим, или со дня на день снова становился настоящим, её глодала тоска по мужчине в темноте незнакомой комнаты, который устремил немигающий взгляд в потолок. Наверное, и Джек сейчас думал о ней, но не мог потревожить её сон. Нет, он знал, что в эти же минуты Лис также не может поймать сон.

Она встала с постели, прошла в гостиную, вынула из ящика старенький фотоальбом. Вечер для воспоминаний, ночь, чтобы страдать! С первой же попавшейся страницы смотрели на неё две счастливые женщины: она сама и женщина, заменившая Элис мать. В какой – то, но очень серьёзной степени. И единственный наказ миссис Брайтлин она всегда будет держать в памяти: «Люби его!»..

И Элис любила Джека, так самозабвенно, нежно и страстно, ненавидя и боготворя!

***

Проснулась она разбитой, долго не желая встать с постели, начать проклятый день. Казалось издёвкой солнце, пробивающееся сквозь занавески. Как было больно, больно от того, что мир не замер хотя бы на минуту, потеряв Лилиану Брайтлин, а даже наоборот, словно вдохнул глубже, преобразился, а день её смерти стал для него маленькой несчастливой неурядицей, на которую он, огромный и величественный, не обратил внимания!

Как это было несправедливо!

И Элис снова плакала от этой несправедливости!

***

Она несколько раз звонила Джеку, но, видно, он не был готов сейчас её слышать, говорить с ней. Элис его понимала, но думала, что он уже не вернётся к ней тем, которого она знала удивительно хорошо. Они только —только начали всё с чистого листа! Эта смерть, как тень, встанет между ними?

Кофе был неприятен на вкус, и Элис вылила больше половины в раковину. Есть не хотелось.

Она оделась тщательно, причесала волосы, макияжем скрыла покрасневшие от соли слёз глаза. Никто бы не заметил катастрофичные следы долгой ночи на её лице. Она была безупречна в зеркале, но всегда мало заботилась о своём совершенстве, ничем не отражённом. Она всегда без особых хлопот сияла, и многие восхищались чуть небрежной красотой Элис.

Но, Боже, какое значение это могло иметь сегодня, когда с часу на час!?..

И даже машина Элис строптиво не завелась.

***

Раньше время плыло размеренно, а сейчас бежало галопом, спешило.

Работа не шла на ум, хотя Элис выверено заполнила уже, вероятно, сотни отчетов. Кипа бумаг не становилась меньше, утро превратилось в день. И Элис всё думала и думала, думала, поглядывая на часы, что вот сейчас холодная земля принимает гроб с телом свекрови, не давая никому другому уже позаботиться о ней. И у пасти могилы, с самого края стоит её Джек, он бледен и молчалив, когда кто —то похлопывает его по плечу в знак поддержки и понимания… Кто —то, но не она, Лис, долгожданная, встреченная и почти свободная…