Бродяга вслушался в гул, обычный для вечернего времени, когда трактир наполняется народом, – в нём появилось что-то, что мешало размышлениям.

Бродяга не любил, когда мешали Его размышлениям.

Десятилетия поисков ни к чему не привели – следов Бога Сотворённого и Десницы обнаружить пока не удавалось. Создавалось впечатление, что они скрылись где-то, изолировав себя от Мира.

Возможно, следовало изменить подход к поискам, сделать так, чтобы ими занимались другие.

Эту мысль стоило обдумать.

Позже.

Если ещё несколько десятилетий не дадут никаких результатов, а пока Он окинул трактир в поисках того, кто помешал Его размышлениям.

Виновник нашёлся быстро.

Небольшой отряд наёмников, все из грязных. Не местные. Местные давно уже так себя не вели – грубость в отношении незнакомца, которым вполне мог оказаться Он, всегда заканчивалась смертью.

А эта троица позволила себе выгнать из-за стола компанию подмастерий, из толковых, – «Расколотый череп» в кругах понимающих людей имел определённую славу. Всё благодаря настойкам, рецепты которых ещё дед нынешнего трактирщика принёс собой из дальних краёв. Ну, а что с готовкой были не лады, то дело десятое – понимающие люди ходили сюда не брюхо набивать, а проезжающие и не такое, небось, ели.

Подмастерья, не смотря на численное преимущество, в драку лезть не спешили, но и уйти после того, как их за шиворот повыкидывали из-за стола, на котором уже стояли заказанные бутыли с «Жгучей змей», «Захлёбом» и «Горлодёром», тоже не могли решиться.

Заезжие же наёмники, уже разливая по чаркам настойку, скомандовали трактирщику тащить съестное да по лучше, иначе… что иначе главарь троицы наёмников договорить не успел – нож из перевязи, что скрывалась под плащом Бродяги, пробил его череп.

Второй тоже не успел ничего понять, а горло его уже оказалось перерезано быстрым ударом клинка.

Последний из отряда лишился головы, так и не выхватив меч.

– Уважение, – в повисшей тишине произнёс Бродяга, – без уважения мы уподобимся животным. Негоже нам, людям, уподобляться животным. Не для этого мы тогда сражались.

То были времена, когда Тринитас ещё тратил время на слова, а Хозяин Дорог только начинал обретать плоть в историях людских.

То были времена, когда Бродягой звался не тот, кто им зваться будет позже.

Межреальность. Год 311 после Падения Небес.

– Думается мне, если уж происходит подобное, наверное, мы просто слишком далеко ушли от пути, указанного нам Истинным. – дослушав мой рассказ о нескольких происшествия свидетелем которых я оказался, вздохнул проповедник.

Много десятилетия назад отобранный для проекта Vigilo Confido, но так и не сумевший стать паладином, теперь вёл он в монастырь Грегориат неофитов, в надежде, что хоть кто-то из них хотя бы выживет, став, как и он сам – странствующим проповедником, поставляющим подающих надежды детей для проекта Мудреца.

– Следуя чужим путём, святой отец, можно потерять свой собственный. – осторожно произнёс я. – Но потерянное, обычно, можно найти. Пусть это будет уже не совсем то, что было потеряно, но всё равно ж лучше, чем вообще ничего.

Безымянка промолчала, видимо, всё верно я сказал.

– Кто другой, отрок, сказал бы, что слова твои пахнут опасной ересью, но помню я, что Истинный даровал всем нам пути разные, но все пути те ведут к нему.

Дабы не разочаровывать старика и не привлекать к себе лишнее внимание, я сотворил знамение, а потом быстро пробормотал пару строк восхваления Истинного.

– Вижу рвение в тебе, и веру твою вижу – и радуется сердце моё.

Я смущённо улыбнулся – той самой улыбкой которой улыбался, когда меня хвалили за враньё, принимая его за правду.