В январе 1983 родилась девочка, которую назвали Ла’Танья. Матери было пятнадцать, отцу семнадцать. «Но он был по-настоящему горд», – вспоминает Лайза. Мать Андре пустила ее с дочкой пожить у них. Ночевала девушка в комнате Андре, а сам он перебрался в гостиную. Иногда пара останавливалась у бабушки: та как раз жила неподалеку от клуба Eve After Dark. Бывало и так, что они ночевали в грязных мотелях с почасовой оплатой.

В целом все шло неплохо. До тех пор пока в начале 1984-го Лайза не узнала, что забеременела еще одна девушка Андре. Эту звали ЛаВетта Вашингтон. Ярость ее можно понять: сама Лайза на тот момент снова была в положении.

Маму Андре звали Верна Гриффин. Это была по-настоящему сильная женщина. В 2008-м она опубликовала книгу воспоминаний, в которой есть такой эпизод: как-то ночью в Лос-Анджелесе двое мужчин попытались ее ограбить. Они прижали ее к стене и орали: «Бумажник! Гони бумажник!»

«Что мне оставалось делать? – пишет Верна. – Я достала из сумки пистолет, приставила ствол ко лбу того, что стоял поближе. И они убежали».

С будущим мужем Теодором Янгом она училась в школе. В 1965-м у них родился сын. Мать Верны сильно на них давила, и молодым людям пришлось официально оформить брак. Квартиру они решили снимать на 135-й улице у отчима Теодора. Цена была подходящей: 18 долларов в неделю. Но чтобы добыть и эту скромную сумму, пришлось начать торговать травой. Курили клиенты обычно прямо у них в квартире. «Все провоняло марихуаной, проветрить дом было невозможно», – пишет она. Плюнув на планы жить самостоятельно, Верна забрала сына и вернулась в дом родителей. А Теодор вскоре сел.

Она признавала, что муж ее бил. «Если я задерживалась в магазине, он сразу начинал меня избивать, – пишет Верна. – Если я останавливалась с кем-то поболтать, он сразу начинал меня избивать». Особенно сильно он лупил жену, пока та была беременна вторым ребенком. Едва родившись, младенец почти сразу умер. Некоторое время после этого Верна боялась даже просто выходить из дому.

У Верны было всего восемь с половиной классов образования. Но она была умной и сильной. Работать она устраивалась в сетевые гипермаркеты самого низкого пошиба, типа National Dollar, Sears или Kmart. Просто потому, что больше ее никуда не брали. Нищета дышала ей прямо в затылок. Счета за телефон, а иногда даже за отопление оплачивать было нечем. Вскоре у Верны умер еще один ребенок, а во время следующих (уже четвертых по счету) родов едва не умерла она сама. Плохо образованные врачи из местного госпиталя не особенно пытались ей помочь, но Верна, несмотря ни на что, выжила, и ее младший сын Тайри тоже выжил.

Все детство Андре прошло в бесконечных переездах. Всего они сменили больше дюжины квартир: Южный Централ, Уоттс, Карсон, Лонг-Бич, Комптон (тут они жили на Сорсон-авеню, всего в паре кварталов от Эрика Райта). Какое-то время семья занимала квартиру в знаменитом квартале Вилмингтон Армс, неподалеку от комптонского аэропорта. Весь этот жилой комплекс газета L.A. Times как-то назвала «самым известным в штате рынком психотропных веществ», а власти несколько раз порывались бульдозерами сровнять его с землей. Кварталы, в которых взрослел Андре, были разными, но все одинаково жесткими. Как-то их соседка пошла забрать ребенка в детский сад, увидела, что тот о чем-то спорит в песочнице с еще одним карапузом, заступилась за сына, начала ругаться с мамашкой обидчика… В общем, кончилось тем, что дамы устроили поножовщину и разъехались по больницам с проникающими ножевыми.

Когда Андре было одиннадцать, он пострадал в автомобильной аварии. На лице осталось несколько небольших шрамов. Но пока его зашивали, он даже не плакал. А ровно через месяц после аварии мальчишка еще и сломал себе ключицу. «Болело здорово, но он никак это не показывал, – пишет Верна. – Интересно, это у меня он научился прятать всю боль глубоко внутри себя?»