Дагобер, правда, продолжал геройствовать в Сердане, но этого было слишком мало, чтобы серьезно потревожить Рикардоса. Народные представители Фабр и Кассен, находившиеся при войсках в Ле Салсе, решились призвать Дагобера на место генерала Барбантана, надеясь этим вернуть утраченное счастье. В ожидании нового начальника они велели одной колонне идти на Перпиньян и атаковать испанцев с тыла, пока сами нападут на них с фронта. Пятнадцатого сентября генерал Даву с отрядом из 6–7 тысяч человек вышел из Перпиньяна, а Периньон напал на испанцев, выдвинувшись из Ле Салса. По условленному знаку оба с двух сторон бросились на неприятельский лагерь. Испанцы, теснимые со всех флангов, бежали за реку Те, бросив двадцать шесть орудий. Они снова заняли свой прежний лагерь, из которого вышли, чтобы совершить свою смелую, но неудачную наступательную операцию.

В это время прибыл Дагобер. Этот семидесятилетний воин, соединявший с юношеской пылкостью мудрую осторожность старого генерала, поспешил ознаменовать свое прибытие попыткой атаки на лагерь испанцев. Он разделил атаку на три колонны: одна должна была отправиться от правого крыла и обогнуть неприятеля; другой следовало действовать в центре, напасть на испанцев с фронта и опрокинуть; наконец третья, с левой стороны, должна была стать в лесу и отрезать неприятелю отступление. Последняя колонна под началом Даву едва атаковала и бежала в беспорядке. Тогда испанцы смогли направить все свои силы против остальных двух колонн. Рикардос, рассудив, что главная опасность находится с правой стороны, решил идти туда со всеми своими силами, и ему удалось оттеснить французов. Только в центре, где стоял сам Дагобер, воодушевлявший всех своим присутствием, укрепления неприятеля были взяты и непременно была бы одержана победа, если бы Рикардос, победив левое и правое крыло, не бросился на генерала со всеми своими силами. Однако храбрый Дагобер всё еще держался, как вдруг один батальон с криком «Да здравствует Король!» сложил оружие. Дагобер вне себя от ярости нацелил на изменников две пушки и в то же время, собрав горсть оставшихся верными храбрецов, отступил с таким надменным видом, что неприятель не осмелился преследовать его.

Конечно, доблестный воин заслужил одни лавры своей твердостью среди такого разгрома, но желчная подозрительность представителей была так велика, что они обвинили его в случившемся несчастье. Глубоко оскорбленный такой несправедливостью, генерал возвратился в Сер-дань и опять занял свое прежнее место второстепенного начальника. Так, французская армия осталась припертой к Перпиньяну и легко могла лишиться важной для нее линии реки Те.

Между тем в Вандее приступили к исполнению плана кампании, принятого на военном совете 2 сентября. Майнцская дивизия, как мы уже видели, собиралась начать с занятия Нанта, где была встречена радостными демонстрациями и празднествами. Подготовили банкет, но прежде чем праздновать, пришлось выдержать горячую стычку с неприятельскими отрядами, бродившими по берегам Луары. Если нантская колонна радовалась прибытию славной Майнцской дивизии, то и последняя, со своей стороны, была не менее рада служить под началом храброго генерала Канкло. Согласно условленному плану колонны, отправившиеся со всех точек театра войны, должны были соединиться в центре и окончательно подавить неприятеля. Канкло, главнокомандующий Брестской армии, должен был, выйдя из Нанта, спуститься по левому берегу Луары, обогнуть большое озеро Гран-Лье, очистить Нижнюю Вандею, потом опять подняться к Машкулю и быть в Сен-Леже 11 или 13 сентября. Прибытие его туда должно было послужить сигналом для выступления Ларошельской армии, которой поручалось начать наступление с юга и востока. Она, как уже было сказано, состояла из нескольких дивизий, а главнокомандующим ее был Россиньоль. Дивизией