4. Екатерина Медичи, остававшаяся в течение десяти лет бесплодной, вслед за тем была постоянно беременной. Долгое время она играла незаметную роль при дворе, называвшем ее отца «торговцем флорентийскими пилюлями». Ее супруг, дофин (позднее – Генрих II), с 1536 г. был страстно влюблен во вдову Великого сенешаля Диану де Пуатье, которая была старше его на восемнадцать лет. Холодная и честолюбивая, она выбрала своей эмблемой полумесяц Дианы и приказала нарисовать себя в образе богини луны, попирающей Эроса, и сопроводить это девизом: Omnium victor em vici.[23] В соборе города Руана она воздвигла великолепное надгробие своему супругу Великому сенешалю. На людях бесподобная вдова всегда была одета в черное и белое. Это ей, однако, не помешало заказать свое скульптурное изображение в виде богине Дианы с оленем Жану Гужону, который сумел подчеркнуть ее длинные ноги, высокую грудь и маленькую головку, или принимать от короля замки и даже драгоценности короны. Генрих II повсюду брал ее с собой, а во время расставаний писал ей пылкие письма: «Я не могу больше жить без вас… Умоляю вас вспоминать иногда о том, кто всегда служил только одному Богу и только одной подруге…» Екатерина страдала от этой страстной любви мужа, но утверждала с хорошо продуманной настойчивостью, что «мадам де Валентинуа – это сама добродетель». Романтическая привязанность Генриха II к Диане (которую он сделал герцогиней де Валентинуа) длилась двадцать три года, вплоть до кончины короля. Он писал ей в 1558 г.: «Умоляю вас всегда хранить память о том, кто никогда не любил и никогда не полюбит никого, кроме вас; умоляю вас, душа моя, соблаговолить носить это кольцо в знак любви ко мне…» В этом, 1558 г. Генрих II достиг своего сорокалетия; его Артемиде – уже бабушке – исполнилось пятьдесят девять лет; но для него она оставалась «торжествующей Викторией» Жана Гужона (украшение замка д’Экуан), «несравненной Грацией», статуей которой он украсил лестницу в замке Блуа. Екатерина, несмотря на притворное смирение, не дала себя одурачить. Едва только Монтгомери смертельно ранил своего государя, как Екатерина удалила Диану от изголовья Генриха: «Умирающий король принадлежит королеве», и герцогиня де Валентинуа получила приказ «удалиться в свой дворец, немедленно вернуть драгоценности, принадлежащие короне, а также вернуть тысячу подарков, список которых составила королева».

5. Насколько Диана была красива, настолько же Екатерина Медичи была безобразна, но, как все Медичи, она обладала хорошим вкусом и продолжала традицию Франциска I, покровительствуя артистам и художникам. Она устраивала праздники, замечательные концерты и окружала себя всевозможными сокровищами (которые находятся теперь в музее Лувра и являются достоянием французского народа). Гобелены, лиможские эмали, драгоценности, редкие книги, фаянс Бернара Палисси – все это символизирует счастливый союз французского и итальянского искусства. Проблема степени влияния каждого из них на французское искусство XVI в. вызывает массу споров среди историков и искусствоведов. Кажется, что двор и итальянские мастера, приглашенные королевой, натолкнулись на сопротивление французских мастеров – каменщиков и ремесленников, – которые предпочитали делать то, что они уже хорошо умели делать. Французы упрощали итальянские орнаменты, устанавливали свои размеры, но время от времени они прибавляли к традиционным фасадам то внешнюю лестницу, то открытую галерею в итальянском вкусе. Они еще больше, чем итальянцы, изучали труды древних и читали трактаты Витрувия об архитектуре. Поэтому можно сказать, что эта художественная революция «явилась, скорее, возрождением». Лувр Пьера Леско представляет собой восхитительный образчик классического искусства. В нимфах Жана Гужона через ирреальные и мистические формы Средневековья проглядывает красота античных статуй. Необходимо также отметить, что далеко не все районы Франции испытывали на себе влияние новой моды. Она охватила Париж и долину Луары, потому что там находятся резиденции королей, Лион – потому что там часто проживает двор, и Руан – потому что кардинал Амбуазский ввел там модную архитектуру. Но в Туре мастерские Фуке и Коломба поддерживают местную традицию, а портретисты дома Валуа оставили нам карандашные рисунки, отмеченные подлинно французской чистотой и простотой.