В сущности, на Востоке не умирают. Человека настигает не смерть, не уничтожение, а наступает момент перевоплощения в другую плоть; дух же, по сути, неизменен.

Первая религия японцев – синтоизм, религия природы. С конца VII в. к синтоизму добавился буддизм, проникший в Японию из Китая. Синтоизм и буддизм уживаются в душе японца, по очереди освещая его жизненный путь. Японец рождается синтоистом, а умирает буддистом. Синтоистские «боги» – ками – пребывают во всем живом: в растениях, животных, людях; во всем, что внушает страх или благоговенье своей исключительной силой. Японец чувствует единство со всем живым. Вывод науки, вывод Дарвина о том, что человек произошел от обезьяны, его не оскорбит, как некоторых европейцев.

Что касается буддизма, то он имел в Японии большое влияние вплоть до XVI в., после чего в XVII в. Япония заимствовала из Китая конфуцианство. В конце XVI – начале XVII в., а затем в конце XIX в. заметного влияния в Японии добилось и христианство. Япония многое заимствовала: и письменность, и искусство пришли из Китая (примечательно, что японское искусство восходит к XI в., в Европе в то время был период варварства). Как и в других странах Востока, в Японии тяга к эмоциональному, чувственно-конкретному была сильнее, нежели к логике, абстракции и систематизации. Японцы скорее воспримут «Страдание молодого Вертера», чем «Фауста». Философский роман японская литература обрела лишь после 1945 г.

Если европеец идет к цели напрямик, то японец приближается к ней «по спирали». Это, конечно, дольше по времени, но из спиралевидного движения легче, чем из прямолинейного, переключиться на другое направление. В японской культуре также не было развито представление о свободном проявлении индивидуальности. Само слово «свобода» было изобретено японским переводчиком книги Дж. Ст. Милля «О свободе» в 1872 г. Японцы стремятся не к свободе, а к тому, чтобы как можно лучше приспособиться к среде, к природе, обществу, фирме. Причем средством приспособления к миру является разучивание установленных норм поведения («путь воина» – бусидо; «путь чая» – садо; «путь фехтования» – кэндо и др.). В Японии традиционно пирамидальная структура общества; оно все – большая семья, на вершине которой стоит император (тэнно). Человек ведет себя в соответствии с его положением внутри группы и общества в целом.

Японцы спокойно относятся к смерти: для них смерть не олицетворяет собой ужас, и человеческий скелет с косой не символизирует ее. Согласно японским поверьям, земной и загробный миры образуют единое целое. В определенные дни (осенью после снятия урожая и в новогодний праздник) умершие приходят из загробного мира, чтобы удостовериться в благополучной жизни людей земного мира. Умершие покровительствуют живым. Потусторонний мир – это не мир тьмы и не мир, требующий искупления грехов, пока не появится спаситель; смерть рассматривается как естественный переход из одного мира в другой. Это обуславливает стоицизм, дисциплинированность японцев, их покорность судьбе, но отнюдь не пассивность. То, что произошло, – произошло, ничего не поделаешь, но надо жить, надо восстанавливать разрушенное, надо строить.

Как очевидно, по мере развития философии в той или иной стране, той или иной части света происходило становление и закрепление собственных традиций, специфических особенностей. На Востоке сложилось понимание реальности как процесса. В отличие от европейской философии здесь не было и нет четкого различения абстрактного и конкретного, целого и части, субстанции и атрибута. Так, в китайской философии человек, будучи частью Неба и Земли, способен слиться с дао и потому прямо, непосредственно воспринимает реальность. В китайской философии неявное знание, т. е. знание, основанное на неосознанных ощущениях, составляющих субстрат логических форм, считается более фундаментальным, чем знание эксплицитное, выраженное в строгих логических формах. Язык, с позиций китайских философов, слишком дискретен, чтобы выразить целостность и интегративность дао.