Парадоксально, но к этому времени Израиль выглядел сильнее, чем когда-либо. Сын Омри Ахав унаследовал трон отца и, видя нарастание угрозы со стороны Ассирии для его востока и севера, заключил стратегический брак с дочерью финикийского правителя Сидона. Эта принцесса, Иезавель, стала не просто женой, но его главной царицей, которая значительно усилила финикийско-израильский союз против ассирийской армии.

При осуществлении своих политических соображений Ахав совершил несколько весьма глупых поступков. Он выказал практическое желание чтить, кроме иудейского бога, других богов, включая Ваала – главного бога финикийцев и ряда других западносемитских племен и городов. Это завоевало ему симпатии не только Тира и Библа, но также городов, которые лежали между Израилем и приближающимися ассирийцами. Но вместо того, чтобы успокоить собственный народ, продолжая по-прежнему поклоняться Яхве, он позволил своей финикийской жене собрать и убить всех жрецов Авраамова бога. Около сотни из них спаслись и спрятались в горах на востоке; из этого убежища они стали призывать израильтян восстать против своего неверного царя.

Главным среди жрецов, выступающих против Ахава, был пророк Илия – неистовый человек, облаченный в шкуры животных, который избежал попытки Иезавели убить его и делал все, чтобы скинуть нечистого монарха. Для этого он помазал молодого израильского воина по имени Иегуда быть избранником бога в качестве следующего царя и дал ему божественное разрешение убить Ахава, Иезавель и всех членов царского дома.

После возникновения такого накала ненависти израильтян к собственному царю (и, что еще более опасно, к его жене-иностранке)[98] неудивительно, что арамейский царь Дамаска решил использовать этот внутренний разлад в качестве благоприятной обстановки для осуществления своего нападения на Израиль. Он собрал людей тридцати двух арамейских кланов и с этими огромными объединенными силами вышел навстречу относительно малым силам Израиля: «Израильтяне расположились напротив них, – описывает нам автор I Книги Царств, – как два крохотных стада коз, в то время как арамеи занимали всю округу».

Несмотря на подавляющее превосходство арамеев, армия Израиля, ведомая Ахавом – который, не будучи особо набожным, был, тем не менее, чрезвычайно опытным командиром, – смогла заставить арамеев отступить. Царь Дамаска заключил с Ахавом договор о сохранении мира между арамейским и израильским царями в течение трех лет.

На третий год Салманасар выступил к израильской границе.

Израиль был готов. Ахав вел в бой своих израильских солдат (включая очень важную кавалерию), финикийские войска союзников с берега и людей, посланных царем Дамаска, который не хотел оказаться следующей жертвой ассирийской экспансии. К ним присоединились египтяне; пятый фараон Двадцать второй династии Осоркон II явно боялся, что Ассирия, преодолев земли западных семитов, захочет двинуться вниз, вдоль берега Средиземного моря, в Египет.

Войска столкнулись у города Хархар в 853 году до н. э.

Трудно узнать точно, что произошло затем. Салманасар III заявил о своей победе: «Я заставил кровь своих врагов литься в долину, их трупы устилали землю», – хвастал он в надписи, известной как Монолитная надпись [99]. Но ассирийские барельефы, изображающие битву, показывают очень необычные сцены: вражеские солдаты, рвущиеся вперед по телам мертвых ассирийцев [100]. Обычно ассирийские изображения показывают мертвых врагов и живых своих воинов – здесь же рисунки намекают на совсем другой исход.

Вдобавок, несмотря на заявление Салманасара, он не продвинулся дальше в земли западных семитов в течение оставшихся тридцати лет своего правления. Финикийские города, израильские земли и Дамаск оставались свободными от ассирийской экспансии.