После смерти Александра III в 1894 г., назрела необходимость очередного реформирования, вызванная ужесточением контроля за санитарными вопросами в местах пребывания царской семьи, что требовало централизации врачебной службы, утраченной после реформы 1888 г.

17 января 1898 г. Николай II утвердил очередное и, как мы знаем, окончательное “Положение о Придворной медицинской части”, которой было возвращено первоначальное название, но возглавлял ее по прежнему Инспектор, которым был назначен лейб-хирург Н.А. Вельяминов. Николаю Александровичу был переподчинен весь медицинский персонал, за исключением лейб-медиков. Общая численность штатов, утвержденных 18 марта 1898 г., была увеличена до 130 человек.

В июле 1899 г. были введены дополнительные штатные должности старшего и трех младших санитарных врачей, а также врачей-ассистентов для подготовки резерва, увеличено число врачей и лекарских помощников “для командировок”, на пять человек было увеличено количество аптекарских помощников и штат Аптеки, утвержден постоянный штат сестер милосердия из 20 человек. Эти разовые изменения были закреплены штатным расписанием, принятым в 1902 г.

Несмотря на учреждение должности лейб-педиатра, как до этого момента, так и в последующем, лечением наследников и великих князей[58] занимались, в основном, лейб-хирурги, как наиболее близкие к императорской семье. В 1843 г., с момента основания Придворной медицинской части, должность одного из них занимал действительный статский советник И.И. Енохин (1791–1863), который был лечащим врачом цесаревича Александра Николаевича, будущего императора Александра II.

Иван Иванович Енохин родился в семье священника и первоначально получил образование в киевской семинарии и духовной академии. В 1821 г. он окончил Петербургскую медико-хирургическую академию, а уже в 1827 г. сопровождал Николая I в поездках по России, где близко познакомился с императором. В 1837 г. он был назначен главным лечащим врачом цесаревича Александра Николаевича, страдавшего астмой.

Несмотря на это хроническое заболевание, болел цесаревич достаточно редко. Первое серьезное обострение произошло в 1845 г., причем в газетах стали публиковаться бюллетени о состоянии его здоровья, из которых известно, что он страдал “ревматическими болями и лихорадочными припадками”. Однако обострение продолжалась не долго. В январе 1848 г. Николай I и цесаревич одновременно болели простудой. Пожалуй, лишь эти два эпизода вошли в историю.

В 1855 г., после того, как цесаревич стал императором Александром II, И.И. Енохин получил статус лейб-медика уже при новом Дворе. В дальнейшем Иван Иванович в значительной степени повлияет на развитие российской истории.

Влияние M. tuberculosis на ход российской истории

Судьба первого сына Александра II, цесаревича Николая Александровича (1843–1865), была трагична. Именно он в силу закона о престолонаследии должен был стать Николаем II.

В сентябре 1859 г. лечащим врачом наследника был назначен батальонный лекарь Санкт-Петербургского Гренадерского Короля Фридриха Вильгельма III полка Н.А. Шестов (1831–1876). В декабре 1860 г. Николай Александрович, тезка своего подопечного, был назначен адьюнкт-профессором[59] Медико-хирургической академии. Возможно, именно назначение столь молодого врача сыграло свою роль в судьбе цесаревича. Читаем в воспоминаниях князя В.П. Мещерского[60] (1839 – 194): “Доктор Шестов менее, чем кто-либо был бы в состоянии тогда подвергнуть Цесаревича постепенному наблюдению, будучи легкомысленным и мало знающим врачом, без взгляда и без привычки наблюдений. Потом я понял, как относительно врачебной части великие мира сего находятся в наихудшем состоянии сравнительно с простыми смертными. У них свой врач. Этот врач, вследствие своего положения, с одной стороны, не нуждается в практике как в средствах к жизни, а потому не ищет заработка, а с другой стороны, в интересах своего, так сказать, самосохранения или своего положения, ведет относительно особы, при которой состоит, политику куртизана больше, чем политику врача; он старается не надоедать этой особе своими врачебными сторонами, затем привыкает глазом к ней до того механически, что никогда, разумеется, не имеет свежего взгляда на своего постоянного пациента и не замечает тех перемен в нем, которые не с руки, а затем, по какому-то инстинкту политика, старается всякому болезненному явлению давать значение случайного, преходящего недуга, никогда не дозволяя себе делать догадок о каком-то хроническом недуге” [18]. Это цитата характеризует не только Н.А. Шестова, но и всю систему Придворной медицинской части.