Говоря о мутациях, которые передаются через третье, а то и пятое колено, стоит обратить внимание на то, что мутация будет от того зависеть, чья натура сильнее. Из опыта, описываемого чародеем Андером Громовым в своем научном труде «Чем чревато слияние с оборотнем!», можно понять, что дитя, рожденное от столь необычного и природе неестественного слияния, может быть полностью человеком иль полностью оборотнем. Если же человеком родится дитя, то, считай, натура человечья сильней была в слиянии том. Но внутри младенца остается где-то зачаток той мутации волчьей и несется оно из поколения в поколение, пока натура волка не окажется сильнее и не родится дитя с искажениями. Может он поначалу выглядеть, словно нормальный человек, но после созревания полового начнутся изменения и оборотень наружу полезет, а в полнолуние, если не контролировать данного мутанта, он и родную кровь загрызть может. Потому как зверем становится и подавляет человека внутри.

– Практически твой случай, – дочитав до конца, пробубнил Тишка, поводив беззубой нижней челюстью. – Только ты в полнолуние таким же и остаешься, сохранив разум, если такое можно сказать о том, кто вновь возжелал стать человеком.

Виктор пропустил мимо ушей колкость, забрав книгу и бережно положив на стопку остальных.

– Практически, – согласилось чудовище, вновь присаживаясь рядом со скелетом в полном латном доспехе. – Вот только Григорий из Дубовска писал не только об оборотнях, но и о мутациях, встречающихся у друидов…

– О! – произнес Тишка, ловко запрыгнув на бочонок с самогоном. – Это-то точно про тебя. Ты ж друид и есть.

– Не совсем, – покачал косматой головой Виктор, смотря в темноту грота карими, медвежьими глазами. – Любой друид может без последствий менять свой облик на звериный и обратно на человечий. Моя же мутация, со слов Григория Дубовского, – это редкое исключение, которое прогрессирует с каждой новой трансмутацией в зверя.

– Что-то не пойму я тебя, – наморщил лоб Тишка. – Я книг не ворую, в отличие от тебя, и тем более их не читаю. Половины слов не понимаю.

– После каждого превращения я становлюсь все больше зверем, нежели человеком, – терпеливо ответил Виктор, но в голосе его чувствовалась злость или горечь, определить было сложно.

– Так оно и к лучшему! – вскочил на ноги счастливый домовой, оскалив клыкастую пасть в улыбке. – Ты уж лучше таким оставайся! Я только рад, честно!

– Эх, Тишка! – резко поднялся Виктор, подходя к бочонку и сгоняя с него домового, после чего вновь наполнил кружку и осушил ее одним махом.

– Ты пей, но меру-то не потеряй, – предостерег Тишка, усаживаясь теперь около дотлевающего костра на пару толстых веток, служащих дровами для растопки. – Вряд ли богатырь тебя поймет и в другой раз придет.

– Нельзя мне в медведя оборачиваться, – наплевав на предосторожности, сказало чудовище. – Посмотри, на кого я похож! Я стал похож на какую-то тварь…

Домовой глубоко вздохнул, словно услышал несусветную глупость, и продолжил ковыряться в углях прутиком, который нашел у ног. В это время Виктор уселся рядом, положив руки, покрытые бурыми, плотно прижатыми к телу волосами, на колени согнутых ног и опустил голову на грудь.

Ну, не скажи, – через какое-то время нарушил молчание домовой, следя темными глазами за раскаленным добела кончиком прута. – Благодаря своей мутации, как вы изволите выражаться с Григорием из Дуба…

– Из Дубовска, – подсказал Виктор.

– Да мне хоть из зада чертова, – сплюнул Тишка и продолжил: – Так вот, твои изменения сделали тебя сильнее, быстрее, ловчее. Твое обоняние стало острее, крепости тела позавидовали бы кузнецы… только что волосатый малость, но зато зимой не замерзнешь. Твои уши слышат дальше, а при необходимости ты способен превратиться в самого настоящего зверя, причем ни в какого-нибудь зайчишку, а в грозного медведя. Разве можно мечтать о чем-то большем?