– Как памятники! – Владимир, привыкший к городским и умиротворённым сельским пейзажам, не смог удержать восторга, кивнул в сторону очередного нагромождения древних скал.

Шофёр мельком покосился на него, кивнул, изобразив почтительное понимание, но ничего не ответил.

К вечеру они подъезжали к посёлку. С высоты последнего пригорка Владимир заметил невдалеке несколько десятков скучившихся бараков с узенькими прорезями окон. Ощущение сказки, навеянное тайгой, не сразу отпустило его. Издалека в наступающих сумерках серые приземистые строения показались ему похожими на огромных хищных зверей, злых и униженных колючей проволокой, которая опутывала их унылую стаю со всех сторон. Но, может быть, так показалось из-за общего своего нынешнего настроения.

– Там контора…, – буркнул шофёр, неопределённо махнув рукой в сторону, и, когда Владимир спрыгнул с подножки, поспешно газанул, выплеснув на сапоги Владимиру струю грязи из разбитой колеи. Твою мать! Разозлился Владимир. Что ж так не везёт! Отряхнувшись, закинул вещмешок за плечо и побрёл по обочине по направлению к самой большой избе с красным флагом над крыльцом.

По дороге остановился и оглядел сапоги. Они выглядели так, словно он протопал двести километров по тайге, а не на машине ехал. Так к начальству идти нельзя. Пришлось вырвать пук мокрой осенней травы с обочины и тщательно вычистить сапоги от налипшей слякоти. Он прополоскал их в небольшой и холодной лужице, притаившейся в траве, потом достал тряпочку из вещмешка и насухо вытер кожаную поверхность. Ухоженные сапоги заблестели как две ёлочные игрушки. Вот теперь – хорошо.

Огромное тёмное здание местной конторы встретило его смесью запахов начинающей плесневеть древесины и дыма. В широкой комнате, уставленной шкафами и столами, чувствовалось тепло натопленной печи.

Пробравшись вдоль стены сквозь тёмные сенцы, Владимир нащупал ручку внутренней двери. Отворил и стал на пороге, разглядывая внутреннее содержание горницы с четырьмя столами, заставленной шкафам. Здесь же его встретил хмурый на вид, крепкий, хотя и пожилой мужик, обутый в валенки и в телогрейке, накинутой на плечи. Владимир, не заметив на нём воинских знаков различия, всё же сразу почувствовал начальника. Судя по описаниям, привезённым им из района, это, скорее всего, подполковник Семёнов – главный здесь по госбезопасности.

Владимир, согласно уставной церемонии, звонко представился и попросил разрешение войти.

Он не успел подробно разглядеть этого человека, заметив мельком лишь широкое скуластое лицо с тонкими губами и крупным носом, короткую военную стрижку с уверенной проседью. Ему пришлось быстро отвести взгляд, когда его заметили. Лицо Владимира и начищенные сапоги его Семёнов рассмотрел откровенно и прямо, и не торопясь также неспешно выдвинул ящик из стола. Достал небольшую папку, открыл её, пролистнул несколько документов:

– Твоё личное дело. Владимир Журавлёв, – отличник боевой и политической подготовки. Секретарь комсомольской организации. Направлен к нам по спецраспределению. Всё так?

В интонации слышался скрытый смысл, который невозможно было в уловить в точности. То ли угроза, то ли ирония, то ли похвала. Владимир подтвердил, поборов желание вытянуться ещё прямее перед человеком, в привычке у которого – умение так задавать вопросы.

Подполковник сунул папку обратно в ящик. Затем откинул телогрейку на спинку стула и, словно, потеряв интерес к Владимиру, присел к печке, чтобы заняться дровами.

Владимир осмелился скинуть вещмешок с плеча себе под ноги.

Повозившись с печкой, подполковник устроился на большом, покрытом шкурами диване, коротко приказал: